— И мне тоже.
— Вы рассказывали о своем дневнике, и… это вдохновило меня. Я тоже буду вести дневник, и, вернувшись, вы сможете узнать, что я чувствовала в ваше отсутствие.
Он улыбнулся.
— Вы должны также записывать, насколько продвинулись за день, чтобы я мог позавидовать, когда вернусь.
После недолго колебания она спросила:
— Вы разговаривали с Гильомом?
— Да. Он воспринял новость о моем отъезде так хорошо, как только можно было надеяться; счастье, что теперь у него есть товарищ, так ему будет легче. Хотя… пройдет несколько дней, и он загрустит, только тогда по-настоящему ощутив тяжесть нашей разлуки.
— Я пригляжу за ним, ведь как-никак у нас общее горе. — Филомена подошла совсем близко, без всякой ложной стыдливости обняла Алехандро и прижалась головой к его груди. — Пожалуйста, поговорите со мной, как с Гильомом. Успокойте мои страхи.
Алехандро обхватил ее руками, положив подбородок ей на макушку.
— Все будет хорошо, — сказал он, хотя внутренне не был в этом уверен. — У нас впереди еще много времени. — Он мягко приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы. — Обещаю, что вернусь, что снова буду держать вас в своих объятиях и тысячу раз запечатлею на ваших прелестных губах свой поцелуй.
Она слегка отодвинулась.
— Тогда пусть первая сотня этих поцелуев придется на сегодняшнюю ночь. Они станут залогом остальных.
Она взяла его за руку и повела вверх по лестнице, к себе в комнату. Там, в свете одинокой свечи, она позволила ночной рубашке соскользнуть с плеч и мягкими движениями принялась расстегивать пуговицы на рубашке Алехандро. И когда их тела сплелись, он заплакал — от радости, что она с ним, и от страха, что это больше никогда не повторится.
Обращаясь ко всей общине, Джеймс перечислил, что нужно сделать, и объяснил, как все будет работать.
— Мы установим две группы ячеек, которые свяжут нас напрямую, чтобы не зависеть от ретрансляционных вышек. Одну группу можно смонтировать наверху вашей ветряной мельницы, оттуда ячейки и будут получать питание. Южнее нас есть вышка, от которой можно провести прямую линию к верхушке вашей ветряной мельницы. Развернем установленную на ней группу ячеек в нашу сторону и еще одну группу разместим на каком-то возвышении рядом с нами. Потом останется лишь надеяться, что откуда-то исходит сигнал. Если он окажется слабым или прерывистым, нам понадобится добавочная ретрансляционная точка. Однако по краю леса много высоких деревьев, и это можно сделать без труда.
— Могут промежуточные ячейки работать без подпитки электричеством?
— Это зависит от того, какого они типа. Перед последней Вспышкой начали устанавливать модели, имеющие внутренние источники питания, работающие на солнечной энергии. Может, нам удастся найти несколько таких в приличном состоянии.
— И где мы будем их искать? — спросила Кэролайн.
Джеймс улыбнулся.
— На верхушках тех самых вышек в долине. Будем надеяться, что никто раньше нас до них не добрался.
— Придется лезть наверх?
— Разве что кто-то умеет летать.
* * *
Джейни смотрела в микроскоп. В первом из недавно привезенных Майклом образцов наблюдался тот же уровень бактериальной активности. Она вздохнула и начала готовить к просмотру другой образец, когда услышала позади голос:
— Мама?
Это был ее сын; как его и учили, он стоял на пороге лаборатории, дожидаясь разрешения войти.
— Входи, милый, — сказала она. — Только не трогай вот эти стекла.
Он подошел к ней, но руки держал при себе.
— Что ты делаешь?
— Проверяю образцы, которые привез Майкл.
— И как идут дела?
«Такой взрослый, — подумала она. — Слишком взрослый». Джейни стянула перчатки и развернула кресло в сторону сына.
— Неплохо. Вот только мне не нравится то, о чем говорят эти образцы. За пределами нашего лагеря много бактерий.
— Везде?
— Не знаю. Скорее всего, нет, но точно это неизвестно, поэтому нужно проявлять осторожность.
— Ох!
Судя по унылому выражению лица Алекса, это известие огорчило его не вообще, а по какой-то вполне конкретной причине.
— Что такое?
— Я надеялся, что образцы скажут, что снаружи больше нет бактерий.
— Я тоже.
Он даже не догадывался, как сильно она надеялась на это. Мальчик помолчал.
— Я хочу пойти с папой, когда они отправятся за ячейками.
«Когда рак на горе свистнет, — такой была первая мысль Джейни, но она сдержалась и промолчала. — Он не ребенок и может скакать на коне не хуже меня. Это его мир; он заслуживает того, чтобы увидеть его. Но там так много опасностей!»
Она подумала об Алехандро, о его путешествиях и о риске, которому он в них подвергался.
— Я поговорю с папой, — сказала она, — но пока ничего обещать не могу.
— Здорово! — Алекс в возбуждении подпрыгнул. — Ладно, пойду займусь математикой.
Он выбежал, такой довольный, каким она уже давно его не видела.
* * *
Итак, решено было добраться до ближайшей вышки сотовой связи в долине. Поедут Том, Лейни, Джеймс и… Алекс. Эван останется.
С собой взяли одну-единственную лошадь, нагрузив ее припасами, инструментами и снаряжением; склон слишком круто уходил вниз, по крайней мере вначале, чтобы скакать по нему верхом. По-весеннему влажная земля скользила, и у путников ушло почти все утро, чтобы добраться до относительно ровной местности. Алекс неутомимо описывал вокруг взрослых круги. До озера добрались в середине дня, а перед самым закатом и до вышки.
Первое, что сделал Том, — достал свой бинокль и вручил его Джеймсу; тот посмотрел в него на верхушку вышки.
— Ух ты, солнечные! — Джеймс широко улыбнулся. — Нужно лезть.
Алекс стоял рядом с раскрошенным цементным основанием вышки и, затенив глаза, смотрел вверх.
— Туда? — спросил он с ужасом.
— Да, — ответил Джеймс.
— Кто?
— Ты. Разве не за этим мы взяли тебя с собой? — Увидев изумление на лице Алекса, он улыбнулся. — Первоапрельская шутка.
— Что?
— Сегодня первое апреля, день дурака. В этот день всегда дурачат друг друга, и никто не обижается на это.
Алекс по-прежнему непонимающе смотрел на него.
— Вижу, ты не в курсе.
Джеймс углубился в объяснения, и тут из маленькой палатки вылез Том.
— Ужин! — Он расстелил коврик и разложил на нем обернутые тканью свертки.