Пока мимо во всей своей красе скакал отряд англичан, ужасная мысль зародилась в сознании Эмили: сколько они заплатят, если она шепнет им несколько слов об этом человеке?
Наверняка хватит на то, чтобы пересечь море и начать новую жизнь.
«Нет, — ругала себя она, — это подлое предательство по отношению к доброму человеку».
Однако был ли он добр на самом-то деле? Ее муж мертв, несмотря на его заботы. Он прячет у себя ребенка, маленького мальчика со светлыми волосами и голубыми глазами, чья мать английская дворянка, может, даже королевского рода. Это ее долг, решила Эмили, сообщить о нем. Что ни говори, она была и остается англичанкой. И на кону стоит ее выживание.
Ускорив шаг, она заторопилась следом за гонцами. Догнав их, она перекрестилась и шепотом помолилась о прощении.
* * *
Сквозь сон Алехандро услышал стук в дверь; ему снилось, что он пробирается по темному лесу, спасаясь от смутно различимых преследователей, — его обычный кошмар. И тут послышался этот стук. Он открыл глаза, но кругом была кромешная тьма.
Жена Купера уже несколько дней не обращалась к нему за помощью. Мелькнула мысль, может, в конце концов время ее мужа пришло? Он сел на узкой постели, огладил бороду, заложил длинные темные волосы за уши и встал. В этой же комнате с плотно утрамбованным полом спал Гильом, тем невинным, крепким детским сном, которому никакой шум не помеха. Поднимаясь, Алехандро почувствовал боль в коленях, которая, правда, быстро прошла, — предвестник того, что, как он опасался, ждет его с возрастом.
Однако он все был готов принять с благодарностью и коротко помолился о том, чтобы прожить подольше и испытать все приходящие с годами страдания, только бы снова увидеть девочку, которую называл дочерью. Девочку, какое там! Сейчас она уже молодая женщина, семь лет назад в муках давшая жизнь спящему рядом мальчику. Она была дорога Алехандро, как если бы приходилась ему родной дочерью — увы, своих детей у него не было.
Боль в сердце заставила забыть о ноющих коленях. Будь его воля, эта молодая женщина сейчас жила бы с ним, где ей самое место, а не среди тех, в чьих жилах по чистой случайности текла та же кровь, что и в ее; а может, это не случайность, а некая грандиозная ошибка Господа.
«Прости меня, — снова воззвал он к Богу. — Я не хотел проявить неуважения, указывая на Твои оплошности».
— И почему так бывает, — прошептал он, — что такой стук в дверь случается только в самые жуткие часы, когда против воли представляешь себе по ту сторону двери какого-нибудь отвратительного демона?
Это все больное воображение; за дверью нет никого, кроме маленькой усталой англичанки. Он нагнулся в низком дверном проеме и не успел выпрямиться, как стук повторился снова.
Он пристально посмотрел на дверь. Такой стук не мог издать кулачок хрупкой, несчастной старой женщины; для этого требовалась гораздо более сильная рука. И, судя по силе и частоте ударов, стоящий за дверью человек не был настроен ждать.
Алехандро на цыпочках подошел к двери и встал сбоку от нее.
— Никогда не становись прямо напротив двери, — как-то напутствовал его Эдуардо Эрнандес. — Приличный меч в умелых руках запросто способен проткнуть дверь. А теперь представь себе, во что превратит твои внутренности очень хороший меч. Даже мастерство лекаря не поможет.
Кто, однако, кроме Эмили мог прийти к нему в такое время, когда до рассвета еще несколько часов? В этом квартале даже днем редко появлялись чужаки, а уж тем более ночью. Сощурившись, Алехандро попытался заглянуть в щель между дверью и косяком, но тьма скрывала все.
— Кто там? — спросил он в конце концов.
— Я ищу лекаря Санчеса, — последовал ответ.
Неужели его нашли? Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Один момент, — более заискивающе, чем хотелось, сказал он. — Сейчас попробую его разбудить.
За дверью что-то проворчали, но, не вслушиваясь, он метнулся в спальню и с силой потряс мальчика.
— Гильом, — прошептал он. — Гильом! Проснись!
Мальчик потер глаза.
— Что такое, дедушка…
— Никаких вопросов сейчас. — Почувствовав, что слишком резок, Алехандро заговорил мягче: — Помнишь, учил тебя? Быстро приведи себя в порядок. Нам нужно уходить.
Как будто по-прежнему ничего не понимая, мальчик сказал:
— Но, дедушка, куда мы…
— Шшш! Поторопись.
— Хорошо, дедушка.
Мальчик откинул одеяло и встал, сонно покачиваясь.
— Молодец, — сказал Алехандро. — Теперь слушай внимательно. Жди здесь. Если я подам сигнал, о котором мы с тобой договаривались, немедленно беги через заднюю дверь к дому Рахили. Она позаботится о тебе до тех пор, пока я не вернусь за тобой.
Однажды, когда они обсуждали возможность такого устрашающего поворота событий, Гильом со слезами на глазах спросил:
— А что, если ты не сможешь вернуться за мной?
На это у Алехандро ответа не было; он никогда даже не рассматривал такую возможность.
Мальчик кивнул с серьезным видом. Алехандро погладил его по щеке, вернулся к двери, сделал глубокий вдох и отодвинул деревянный засов.
Дверь не открыли резким толчком внутрь, что непременно произошло бы, если бы за нею стояли люди короля Эдуарда. Когда скрип дверных петель смолк, лекарь увидел молодого человека со знакомым гербом на красном плаще. И медленно выдохнул, только сейчас осознав, что затаил дыхание.
— Вы человек де Шальяка.
Тот кивнул.
— Я Санчес.
На лице солдата прочиталось облегчение.
— Мой господин сказал, что вы должны отправиться во дворец. — Он протянул запечатанный свиток. — Мне приказано не возвращаться без вас.
Алехандро взял свиток со словами:
— Почему он прислал вас в такое время?
— Вы должны уходить немедленно. Мой господин сказал, чтобы вы взяли с собой мальчика.
Алехандро прочел послание и задумался. Они с де Шальяком с помощью тайной переписки годами обсуждали и планировали, как Санчесу следует вести себя, если возникнет опасная ситуация, но сейчас, когда это произошло, он чувствовал себя плохо подготовленным к ней.
— Сколько у меня времени? — спросил он.
— Он сказал «немедленно».
Алехандро взял посланца за руку и втащил внутрь.
— Прежде чем уйти, мне необходимо уладить две проблемы.
— Но кони уже ждут в конце улицы! — запротестовал солдат.
— Проведите их через дом, — прошептал лекарь, — в узкий проулок позади него, где их никто не увидит.
Солдат удивленно посмотрел на него, но послушался и вышел на темную улицу. Алехандро оставил дверь слегка приоткрытой, подошел к камину и положил свиток на тлеющие угли. Помахал над ним рукой, пока пергамент не охватил огонь. Глядя, как тает воск и пламя пожирает написанное рукой де Шальяка послание, он прошептал: