«Это надгробие. Похоже, я в склепе».
Безмолвно извинившись перед тем, кто покоился внутри, он ухватился за каменный край и попытался встать, но с огорчением обнаружил, что одна нога подворачивается. Он снова сел, вздрагивая, ощупал ногу и с облегчением пришел к выводу, что кость не сломана. Однако щиколотка начала опухать, и следовало ее перевязать.
Он снял рубашку и только собрался оторвать рукав, чтобы использовать его в качестве повязки, как дверь наверху лестницы отворилась. Подняв голову, он увидел силуэты спускающихся к нему солдат и торопливо натянул рубашку. Солдаты подхватили его под руки и рывком подняли на ноги.
Проведя через склеп, они потащили его вверх по лестнице. Выйдя наружу, он понял, что находится во внутреннем дворе того самого особняка, которым восхищался совсем недавно. И почему, спрашивается, он не споткнулся тут о каменную мостовую, почему его не пробрала дрожь, когда он проходил мимо, — учитывая, кто, оказывается, проживает в этом здании?
Хозяин ждал его в отделанной деревянными панелями большой комнате, красиво меблированной и богато украшенной вышитыми драпировками. Алехандро грубо швырнули на прекрасный тканый ковер перед знатным врачом, сидящим в кресле с высокой спинкой и разглядывающим его с очевидным злорадством, молчаливо требуя объяснений тому, что произошло за последние десять лет.
«Он не поверит, если я расскажу, через что мне пришлось пройти. Решит, что я сошел с ума».
Поэтому Алехандро промолчал, оглянулся по сторонам и, к своему удивлению, обнаружил, что в комнате полно книг. Стараясь по возможности сохранять достоинство, он разглядывал полки с книгами и пытался хотя бы примерно оценить их количество. Наверное, их тут сотни, и хотя ему приходилось слышать, что в библиотеке Кордовы томов больше, чем человек может сосчитать за неделю, со времен своего ученичества в университете Монпелье он никогда не видел такого огромного собрания, как сейчас. Библиотека короля Эдуарда в Виндзорском замке была вполовину меньше.
— Вижу, вам нравится моя библиотека, лекарь, — заметил де Шальяк. — Меня это не удивляет. Здесь множество прекрасных томов, собранных за долгие годы.
Алехандро смотрел на него, не зная, что и сказать. В конце концов он с насмешливой улыбкой произнес:
— Приветствую вас, мосье… ах, пардон! Я имею в виду Доктор де Шальяк. Мы оба стали старше, но вынужден признать, что годы пошли вам на пользу и выглядите вы отменно здоровым!
— Мерси, доктор Санчес. Вы недолго учились у меня, но я помню, что вы всегда отличались наблюдательностью.
Конечно, де Шальяк узнал, каково его подлинное имя. От испанских солдат, прибывших в Авиньон, чтобы арестовать его, но обнаруживших, что он успел скрыться.
— А как поживает ваш патрон, его святейшество Папа Клемент?
«Очень мило, что вы интересуетесь этим, но что за странный вопрос? Вы, должно быть, прожили эти годы где-нибудь в пещере» — вот что, по мнению Алехандро, должен был ответить ему де Шальяк.
Однако вместо этого тот сказал:
— Сожалею, сообщая вам печальную весть, но мой благочестивый патрон погиб от удара молнии вскоре после того, как отослал вас в Англию. Увы, я не смог спасти его, как ни пытался. Вся кровь в нем вскипела от силы этого удара. Непривлекательное зрелище, должен признаться. Это был, скажем так, несчастный случай.
«Ирония слишком очевидна, чтобы поверить в нее», — подумал Алехандро.
— Такая трагедия… в особенности после того, как вам удавалось так долго сохранять ему здоровье.
Однако, стоя здесь, в окружении впечатляющего собрания мудрости, заключенной во всех этих книгах, Алехандро, вопреки себе, не мог хотя бы отчасти не восхищаться бывшим папским доктором. Несмотря на зло, которое ныне погибший Клемент и де Шальяк причинили ему, отослав в Англию, он за довольно короткое время многому научился у этого своего учителя.
— Вы должны сделать все, чтобы полностью изолировать своих подопечных, — говорил де Шальяк, готовя его к путешествию. — Основываясь на наблюдениях, я пришел к выводу, что болезнь передается невидимыми парами. Больной выдыхает эти пары в атмосферу, распространяя вокруг себя эти мельчайшие частицы, которые затем настигают новую жертву. Один Бог видит и знает, каким образом передается чума, а мы можем только пытаться представить себе это. Однако она существует, и это так же неоспоримо, как семь дней Творения. И если будет угодно Господу, когда-нибудь и мы сможем увидеть эти вредоносные испарения.
Алехандро знал, что в воде есть крошечные животные; подобно ему, де Шальяк подозревал наличие крошечных животных в воздухе.
— Все дело в крысах, — выпалил Алехандро.
Де Шальяк вскинул бровь и наклонился вперед.
— Пардон?
— В крысах, — повторил Алехандро.
Взгляд голубых глаз де Шальяка метнулся в угол комнаты.
— Уверяю вас, здесь нет крыс. На кухне, может быть, но и то где-нибудь в подвале. — К удивлению Алехандро, в его голосе послышался оттенок обиды. — Я думал, что моя коллекция произведет на вас большее впечатление.
— Нет! — воскликнул Алехандро. — В смысле, да! Ваша библиотека… — Он постарался найти подходящее слово. — Она изумительна! Такого я никогда не видел.
Удовлетворенная улыбка расплылась на лице де Шальяка, однако потом, может, даже вопреки собственному желанию, он нахмурился и спросил с оттенком неуверенности:
— Тогда с какой стати вы заговорили о крысах?
— Зараза! — взволнованно ответил Алехандро. — Чумная зараза. Ее переносят крысы, я уверен в этом!
Некоторое время де Шальяк пристально вглядывался в его лицо, потом издал смешок, другой, третий, все громче и громче, пока не разразился бурным, насмешливым хохотом. Вскоре он схватился за бока. Даже охранники у двери не смогли сохранить своего обычного хладнокровия.
— Я уверен в этом! — прокричал Алехандро, и смех оборвался.
Де Шальяк медленно, величественно поднялся из кресла во весь свой немалый рост, подошел к Алехандро, почти вплотную приблизил к его лицу свое и произнес низким, ровным голосом:
— Вы в моем доме гость, мсье, и не должны возвышать свой голос. Я полагаю это дурным тоном.
Алехандро молчал. Услышав слово «гость», он воспринял это как напоминание, что он пленник, что в любой момент де Шальяк может отправить его обратно в ужасный склеп, и решил, что ни в коем случае больше не возвысит голос.
— Прошу прощения, мсье, — покаянно сказал он. — В мои намерения не входило злоупотреблять вашим гостеприимством. Лишь огромное желание поделиться с вами своим знанием заставило меня возвысить голос.
Де Шальяк по-прежнему не сводил с него глаз, и Алехандро увидел в них что-то, чего не понимал. Было ли это… но нет. Невозможно. На одно краткое мгновение ему показалось, что он разглядел в этих голубых глазах выражение сродни печали. Как если бы де Шальяк чувствовал, что его… предали.