— Но… вас кто-то послал или это ваша собственная инициатива?
— Нет, меня послали. — Кристина отпила глоток кофе.
— Кто?
— Вы правда хотите это знать?
— Конечно!
— Мне очень жаль… пока я не могу вам ответить. Сначала нужно кое-что выяснить. У вас.
Джейни сердито смотрела на свою гостью. Какое нахальство, какая бесцеремонность!
«Какое бесстрашие, — подумала она. — И как сильно девушка похожа на Бетси!»
— Если вам известно о моих расспросах насчет лагеря, вы, надо думать, пристально следили за мной.
— На самом деле — нет. На самом деле это вы нашли нас. Вы заглянули на некий веб-сайт, а мы просто отследили это.
— Думаю, его посещают множество людей.
— Вы единственная, у кого нет детей.
Выждав, пока утихнет боль, вызванная этим замечанием, Джейни сказала:
— Бросьте. Уверена, на этот сайт не раз натыкались люди, не имеющие к тому серьезных оснований.
— Натыкались, смотрели и уходили. Вы же проглядели другие связанные с ним сайты. И один даже распечатали.
Джейни почувствовала, как подскочило давление.
— Значит, вы отслеживали мои поиски в Сети… отсюда явно следует, что вы очень много обо мне знаете.
— Кое-что. То, что можно узнать таким способом. Однако у компьютеров есть свои ограничения, знаете ли. Нам по-прежнему непонятно, каким образом вы вышли на лагерь «Мейр».
— Вышла? Я не выходила на него. Мне о нем рассказали, а я просто проверила эти сведения, потому что делаю кое-что для мальчика, когда-то отдыхавшего там.
В глазах Кристины промелькнуло выражение понимания; Джейни даже подумала, что вот-вот услышит имя Абрахама Прайвеса. Однако она была разочарована. Кристина сказала лишь:
— Вы распечатали сайт с мальчиком в инвалидной коляске. Из вашего резюме нам известно…
— Постойте-ка… Вы все время говорите «нам», «мы»… Кто эти «мы»?
Кристина Вогел, по-видимому, не привыкла, чтобы ее перебивали, и не испытывала удовольствия по этому поводу.
— Минуточку, — с нотками возмущения в голосе сказала она, — я боюсь потерять мысль. Как уже было сказано, мы ознакомились с вашим резюме, с другими вашими работами и пришли к выводу, что вы умная женщина и основательный, наблюдательный ученый. Ваши труды в области нейрохирургии можно назвать блестящими. Кстати, в связи со всем этим мы считаем позором тот факт, что у вас возникла проблема с возобновлением лицензии.
Джейни поражение смотрела на молодую женщину, продолжающую детально излагать ее, Джейни, историю.
— А что касается исследования почвы в Лондоне… насколько я могу судить, это просто замечательная работа. Очень впечатляющая.
— Я ее пока не публиковала.
Кристина на секунду растерялась.
— Да? Как бы то ни было, я ее читала, понятия не имея, что она не опубликована.
— Она на жестком диске моего компьютера. Того самого, который украли. И на моем рабочем компьютере, и еще отпечатанная копия хранится у моего адвоката.
— Ну, в общем, не важно, каким образом…
— Напротив, важно. Для меня, по крайней мере.
Вымученно улыбнувшись, Кристина продолжала гнуть свою линию, пропустив мимо ушей выпады Джейни.
— Не важно, каким образом мы узнали о ваших качествах ученого. Важно, что узнали. И естественно, сделали вывод, что, заинтересовавшись лагерем «Мейр», вы сложили два и два и получили пятьдесят три. Или любую другую сумму.
— Это можно допустить.
Джейни устремила долгий взгляд на сидящую напротив молодую женщину, не в силах отделаться от мысли, что ее собственной дочери Бетси через месяц исполнилось бы двадцать — если бы она не пала жертвой чумы.
«Этой девушке примерно столько же».
Джейни попыталась представить себе Бетси, сидящую за кухонным столом совершенно незнакомой женщины, к которой она явилась без приглашения, и чувствующей себя при этом абсолютно спокойно. А что? Картина казалась вполне реальной. Бетси была энергичным ребенком, просто судьба не дала ей возможности полностью раскрыть свой потенциал.
И откуда такая юная женщина черпает свое бесстрашие? Многие пережившие Вспышки молодые люди стали более смелыми, даже более жесткими… в их среде огромным успехом пользуются всякие культы силы. Но можно ли сказать, что этой девушке присуща жесткость?
«Нет. Смелость — да; сила, может быть».
Однако не жесткость. Напротив, здесь ощущалась даже некоторая уязвимость, некоторая жажда одобрения.
— Думаю, пора объяснить наконец, кто такие «мы».
Кристина выглядела сбитой с толку.
— Мы?
— Да, мы. Вы только что говорили: «мы узнали то, мы узнали это, мы сделали вывод…» и прочее. Я спрашиваю, кто такие «мы».
— Ну-у…
— Не можете вспомнить?
У Кристины сделался такой вид, точно она усиленно напрягает память. Как будто, пока Джейни задумалась, она мысленно уплыла куда-то.
Потом ее лицо озарил свет понимания.
— Ох, да! Мы.
Оправившись от своего недолгого забытья, Кристина сделала глубокий вдох, как бы готовясь произнести речь. Однако ее объяснение оказалось таким коротким и механическим, что у Джейни сложилось впечатление, будто оно было тщательно заготовлено заранее и заучено наизусть.
— Мы — агентство обеспокоенных граждан-добровольцев, занимающееся расследованием случаев, которые, возможно, связаны с незаконными генетическими манипуляциями.
«Простенько, но со вкусом», — подумала Джейни.
— Правительственное агентство?
Вопрос, казалось, почти оскорбил Кристину.
— Нет, нет. Частное. Полностью независимое. Добровольцы, как я сказала.
— Кто вас спонсирует?
Девушка ответила не сразу, как бы решая, что именно сказать; складывалось впечатление, что этот вопрос не был предусмотрен сценарием.
— У нас есть свои методы. — Вот и все, что она выдала в конце концов. — Но пусть это вас не беспокоит, по крайней мере в данный момент.
— Меня это беспокоит, что бы вы ни думали по этому поводу. Точно так же, как меня беспокоит, каким образом вы получили доступ к моим лондонским запискам. Однако еще больше и прежде всего меня беспокоит, зачем вообще вы здесь. Это никак не может быть данью моей научной проницательности. И плохо верится, что вас прислал кто-то из лагеря «Мейр».
— Вот это уж точно нет.
— Значит, вам что-то от меня нужно.
— М-м… да.
— И что именно?
— Мы хотим, чтобы вы кое-что для нас сделали.