Вот где видел я этого человека и вот почему не сразу узнал его. Он сменил сутану на светский костюм. Эта заячья губа, это высокомерное выражение лица и эти худые плечи, которые тогда заставили меня подумать, что жизнь молодого священника совсем не легка. Без сомнения, это был личный секретарь падре Иларио…
«Падре Иларио нас покинул, мсье. Сегодня ночью, мсье, пусть простит его Господь. Это я его обнаружил. Он повесился в библиотеке».
Негодяй…
Я ускорил шаги, торопясь в гостиницу, чтобы разбудить Ганса и Амину. Дело слишком серьезное, чтобы ждать до утра. Возможно, я наконец опознал одного из тех безумцев, что преследовали нас…
— Ты уверен в этом? — спросила Амина, протирая глаза, чтобы прогнать остатки сна. — Ведь было темно и…
— Это он! Точно!
Ганс, которого я поднял с постели и потащил с собой к Амине, кружил по комнате. Мы чуть ли не насмерть испугали нашу приятельницу, ворвавшись в ее комнату.
— Может, там есть еще какой-то тайный ход, туннель или что-нибудь в этом роде? — предположил Ганс.
— По крайней мере там должен быть люк, — добавила Амина. — Доступ в подвал необходим на случай неисправности. Если надо починить кабели или трубы, которые ведут от пульта управления к системе очистки. Ты говоришь, у него был ключ от двери?
— Да, иначе он не мог бы войти в здание.
Ганс, поджав губы, уселся на кровать.
— Что касается меня, то я хотел бы знать, что он делал на раскопе? Он что, вышел из своего убежища, чтобы покурить? Но в таком случае что за нужда привела его на руины? На берегу реки нет мест, запретных для курения!
— Он пришел из акрополя, — уточнил я. — Во всяком случае, с той стороны.
— Или из города, — предположила Амина.
— Да, возможно. Может, он, как и мы, поселился там.
— А если он последовал за нами? — пробормотала Амина.
— Но в Риме его не было. Перед отъездом в Александрию я разговаривал с ним по телефону, когда звонил падре Иларио.
— Я не… — начала Амина.
Оглушительный грохот прервал ее, и мы инстинктивно бросились на пол. На секунду воцарилась какая-то нереальная тишина, по всей гостинице разнеслись истерические крики.
— А это что? — задыхаясь, спросил Ганс.
— Я бы сказал, что это взрыв.
Мы открыли дверь комнаты, и нашему взору предстало апокалипсическое зрелище.
— Боже Всемогущий! — выдохнула Амина.
В черном удушливом дыму люди с воплями метались по коридору и чуть ли не топтали друг друга, стремясь выбраться из гостиницы. Взрыв повредил часть подвесного потолка, и оттуда, потрескивая, свисали электрические провода.
— Покушение! Это покушение на туристов! — диким голосом кричала какая-то почти голая женщина, металась среди обломков и вырванных из сна людей.
— Без паники! Прошу вас, без паники! — в отчаянии кричали служащие гостиницы, вооруженные огнетушителями. — Гостиница не горит! Сохраняйте спокойствие!
Мы плохо видели в этом дыму, но пламя, которое я заметил в глубине коридора, казалось не особенно сильным.
— Надо выходить! — крикнула Амина.
— Подожди! — удержал я ее, отталкивая в глубину комнаты. — Там такая сутолока, нас могут просто затоптать. Пусть они выйдут. Дыму много, но разрушения вроде бы незначительные.
— Вы в порядке, мсье? — громко спросил меня один из служащих с огнетушителем в руке, появляясь предо мной.
— Да. Что случилось?
— Взрыв, мсье! В одном из номеров в конце коридора. Может быть, аэрозоль. Пожарные уже приехали. Мы остановили начинающийся пожар, а дым — это от матрацев, вам нечего бояться.
Мой словоохотливый собеседник отвернулся.
— Комната в конце коридора? Какая?
— Пятьдесят вторая, мсье.
Амина вскрикнула, а я бросился в дымный коридор, Ганс за мной.
— Нет! Мсье, вернитесь! Надо подождать, когда пожарные все проверят. Вернитесь! Говорю вам, там никого не осталось!
Амина быстро натянула джинсы и майку, взяла свою дорожную сумку, и мы подбежали к двери моей комнаты. Трое других служащих гостиницы поливали из огнетушителей кровати, стены и пол. Все было покрыто серой пеной.
— Выйдите, господин! — крикнул мне один из служащих по-гречески.
— Это моя комната!
— Сожалею…
Ганс протиснулся перед нами и схватился за голову, увидев шкаф. Дверцы из клееной фанеры практически превратились в щепки.
— Там мой рюкзак. Мор! Мои записки!
— Подождите, — сказал один из служащих и, воспользовавшись обломком кровати, открыл дверцу шкафа, которая рухнула к его ногам. — Стойте на месте, я посмотрю. Вы можете пораниться.
Он вытащил наши рюкзаки и протянул их нам, предварительно удостоверившись, что в них ничего не тлеет. Синтетическая ткань оказалась на редкость стойкой, хотя местами и расплавилась.
— Уходите! — громко прокричали мне по-гречески. — Уходите!
Я почувствовал, что чья-то сильная рука тащит меня назад. Пожарный.
— Теперь это их дело! — бросил мне служащий, тоже выходя из комнаты.
— Получили свои вещи — и выходите из здания! — приказал пожарный.
Мы послушно пошли по коридору, где суетились люди в пожарных робах.
— Сюда, мсье! — позвал нас какой-то служащий лет пятидесяти, высоко держа табличку с логотипом гостиницы. — Ваша спутница внизу, не беспокойтесь.
Мы спустились за ним по лестнице, где множество пожарных и санитаров хлопотали около постояльцев, пострадавших в результате давки. На одной площадке стонала женщина, ее сломанная нога была вывернута, и Гансу чуть не стало плохо.
Наконец мы выбрались на улицу и с наслаждением вдохнули свежий воздух.
— Морган! — Амина, вся в слезах, бросилась к нам и упала в мои объятия.
— Она была в шоке, мсье, — сказал служащий гостиницы, который вывел ее, и протянул мне ее сумку.
— Я позабочусь о ней, — пообещал я, прижимая Амину к груди.
— Посидите там.
Он указал нам на один из баров-ресторанов, двери которого были широко распахнуты, чтобы принять обезумевших туристов и раненых. Впрочем, раненым оказывали помощь почти повсюду. Улица была заполнена полицейскими машинами и каретами «скорой помощи».
— Откуда столько раненых? — испуганно спросил Ганс, когда мы шли к одному из ресторанов. — Ведь тот тип сказал, что больших разрушений не было.
— Они давили друг друга, торопясь выйти из здания. Мужчина в униформе официанта жестом пригласил меня сесть на банкетку у бара.
— Я говорю по-гречески, — сказал я ему, когда он попытался объясниться по-английски.