Но он не улыбался; когда я пальцами приподнял уголки его губ, а потом убрал руку, на его лице снова появилась гримаса отвращения. Он не умер тогда, как я рассчитывал, хотя мне следовало знать, что так будет, – я же видел, что случилось с моим отцом. Я снова попытался засунуть внутренности на место; его кровь была теплой и влажной, и мне страшно хотелось перемазаться в ней, чтобы сохранить его сущность. Но я понимал, что тогда все поймут, что я натворил. Даже смыть кровь будет непросто.
Прошел час, а он все не умирал. Я тихо с ним разговаривал, но он мне почти не отвечал, просил только передать матери, отцу и брату, что очень их любит и будет ждать на небесах. А еще он много раз повторил, что мне уготовлено место в аду.
Я перерезал ему горло, и тогда он умер. Но, чтобы не перепачкаться кровью, я прижал его рубашку к шее. Я не видел, что делаю, рана получилась слишком глубокой, и голова едва держалась – мне еще не приходилось никого убивать, и я не умел себя контролировать, или в тот момент из-за возбуждения, которое испытывал, стал намного сильнее. Она болталась из стороны в сторону, а когда я потащил труп, чтобы его спрятать, я понял, что она может оторваться. Я не мог этого допустить и потому специально ее отрезал. Я похоронил тело и голову на берегу реки, присыпав камнями – их там оказалось очень много, место я выбрал за большим кустом, так что разглядеть мое сооружение можно было, только стоя рядом. Я повязал ему на шею свой пояс, чтобы казалось, будто голова у него на месте; я не мог смотреть на то, что с ним сделал.
Затем я попытался смыть в реке кровь, но с одеждой ничего не получалось. Я взял кинжал и сделал небольшой разрез на руке, чтобы объяснить, откуда она взялась. Когда все было закончено, насколько возможно, я побежал к замку и около него принялся размахивать руками. Потом я начал кричать что-то бессвязное про то, что Мишеля утащил кабан, – но вы все и так знаете, матушка, вы же видели, как выехал патруль.
День клонился к вечеру, и вскоре стало совсем темно. Патрулю пришлось вернуться, они появились примерно через час после захода солнца и снова отправились на поиски только следующим утром. В глубине души я знал, что они находились всего в нескольких футах от того места, где лежал Мишель, но сомневался, что они его найдут, – я его хорошо спрятал, по крайней мере тогда. Я до сих пор не понимаю, почему ваш Этьен не наткнулся на него, когда был вместе с остальными в лесу; как-то раз он рассказал мне, как тщательно искал. Думаю, он слишком далеко отошел от места, где все это произошло, ведь он считал, что Мишеля утащил кабан или еще какое-то животное.
Прошло некоторое время, прежде чем я отправился посмотреть, все ли там в порядке, и мне показалось, что часть камней сдвинута – видимо, приходило какое-то животное. Голова немного выглядывала, поэтому я ее вынул. И увидел такое дорогое мне лицо Мишеля, который наконец мне улыбался. Я не мог оставить голову там, поэтому я забрал ее с собой.
Мадам Катрин Карли и ее сын нашли Мишеля до того, как милорд забрал его голову. Неожиданное появление Жана де Краона помешало им рассказать то, что они узнали, поскольку они боялись, что он раскроет какой-то темный секрет из прошлого мадам. Мне трудно себе представить, что могло вынудить ее хранить молчание о столь страшной находке. Ее сын не пожелал мне этого открыть, а сама она умерла, так что мне не суждено узнать правду.
А сейчас передо мной стоял человек, который отнял у моего любимого сына жизнь только потому, что ему захотелось. Просто ему взбрело в голову это сделать, из-за того что так сложились обстоятельства.
У меня отчаянно кружилась голова, и я понимала, что должна взять себя в руки. Я села на тот самый роскошный стул, на который во время своего прошлого визита положила плащ, снова убрала в рукав баночку из-под крема, заставившую Жиля де Ре сделать свое признание, и нащупала там забытый кинжал.
Мои пальцы с неожиданной силой сжали рукоять. Баночка бесшумно упала на дно кармана, когда я представила, как вытаскиваю кинжал на свет Божий.
Интересно, милорд чувствовал себя так же, когда сжимал шею ребенка или смотрел на его обнаженный белый живот? Наверное, он казался себе сильным и могущественным рядом со слабыми существами, оказавшимися в его власти или во власти его мерзких дружков, малышами, которые не в силах себя защитить. Думаю, он видел себя Всемогущим Богом, правителем всего мира, имеющим полное право получить то, что он желает. Уверенными, мощными ударами милорд отнял жизнь у бессчетного числа маленьких мальчиков и, возможно, дюжин девочек, имевших нахальство оказаться рядом, когда он уводил их братьев.
Теперь я нанесу один уверенный, мощный удар и навсегда отправлю это исполненное зла существо в глубины ада.
Милорд стоял, закрыв глаза, словно наслаждался своими воспоминаниями. Я медленно, стараясь не шуршать юбками, сдвинулась с места – я не хотела, чтобы он насторожился раньше времени. Прежде чем вытащить кинжал, я обратилась к Господу с горячей искренней молитвой, которая шла из самых глубин моего сердца.
«Дорогой Боже, прости меня за то, что я собираюсь сделать. И когда для меня наступит день последнего суда, вспомни, что сейчас я выступаю Твоим инструментом, что это Твоя рука занесла кинжал, что Твоя воля направляет его. Позволь мне стать рукой правосудия, которая накажет это существо, исполненное зла, существо, оскорбляющее Тебя и Твои творения…»
Неожиданно Жиль раскрыл глаза и посмотрел на меня. В следующее мгновение он в ужасе от меня отшатнулся и поднял руки, словно пытался защитить лицо.
Но я еще не успела занести кинжал.
– Баррон, – едва слышно прошептал он. – О господин Баррон, почему ты пришел сейчас, когда у меня больше не осталось надежды?
Меня поразило его неожиданное безумие.
– Милорд Жиль, я не Баррон…
– Ты лжешь, демон. Меня предупреждали, что ты всегда лжешь! О, каким же я был глупцом, когда надеялся, что ты покажешься мне в своем истинном обличье. Нет, ты пришел ко мне в облике той, кому я всегда доверял. Но я знаю, кто ты на самом деле, – ты тот, кого мы с Франческо пытались призвать…
Неожиданно рукоять кинжала показалась мне холодной и какой-то незнакомой на ощупь; он больше не дарил мне удовлетворения, которое я испытала всего несколько мгновений назад, когда собиралась использовать его именем Бога. Одно биение сердца – и кинжал стал представляться мне чем-то грязным и мерзким, но я не могла заставить себя разжать пальцы.
Жиль де Ре решил, что я демон, встречи с которым он так безуспешно искал. Материнское чувство к нему заставило меня пожалеть его раньше, теперь же вынуждало убить за совершенные грехи. Если он представляет меня дьяволом, разве я не могу увидеть в нем того же?
Мне было все равно. Я вытащила кинжал из рукава и подняла руку высоко в воздух. У меня возникло ощущение, будто я держу посох Моисея, меч Господа и наделена силой, которой нет названия. Милорд Жиль даже не пошевелился, он стоял и ждал, когда я нанесу удар. И смотрел на меня пустыми глазами, словно его совершенно не волновало то, что я собираюсь его убить. Сейчас его ничто не волновало, и меньше всего я.