Виктор ничего не ответил, но мягко привалился к ней. Стало не так страшно.
— Я тебе сама горло перегрызу! — пригрозила Лера. Похоже, Виктор смутился. Молчал. Неожиданно для себя Лера добавила: — И всю кровь выпью. Ясно? Сразу… после свадьбы.
Она первый раз произнесла это слово применительно к их отношениям. И замерла, ожидая реакции Виктора. Ну не может холостой мужик не отреагировать на слово «свадьба»! Либо испугается, либо обрадуется.
Виктор, казалось, дремал на ее плече.
— Напугала? — спросила Лера. Нервно рассмеялась. Открыла глаза. Но вокруг все еще было темно, хотя завывания уже затихали. — Ладно… не буду кусать. И свадьба нам не нужна!
Виктор молчал.
Заскрипел механизм, железная лодка проплыла еще метров пять по узкой бетонной канавке. Зажегся неяркий свет. Галдящая детвора повалила на берег. Девочка лет трех-четырех, одной рукой держась за маму, а палец другой засунув в рот, все поворачивала голову, не отрывая взгляда от Леры. Что ее так заинтересовало? Девушка, говорящая на незнакомом языке? Нет, быть того не может, они же в Европе…
Лера вздохнула и посмотрела на Виктора.
А он и впрямь спал! Глаза были закрыты, на губах застыла улыбка.
— Ты что? — Лера легонько пихнула Виктора — и он стал мягко заваливаться, головой прямо на железный борт. Завизжав, Лера успела схватить Виктора (что происходит, да что ж это делается, почему он такой вялый, безвольный?) и уложить на деревянную скамью. На крик мгновенно появился еще один служитель — черный плащ, резиновые клыки, размалеванные черным и красным щеки. Ловко спрыгнул в лодку.
— Что-то случилось с вашим другом, мисс? — Парень был совсем молодой, наверное, ровесник Леры.
— Да… нет… я не знаю! — Она заглянула служителю в глаза, но тот и сам был растерян. — Помогите же мне! Его надо вынести из лодки!
— Возможно, сердце? — Парень наклонился, попытался взять Виктора за плечи — и отдернул руки, будто схватился за горячее. — Что это? Что за глупые шутки? Свет! Нужен свет!
Он все тряс и тряс ладонями, с которых слетали тягучие темные капли. А Лера, оцепенев, смотрела на неподвижное тело Виктора. Загорелся свет — яркий, белый, выжигающий тени, превращающий страшненький аттракцион в декорации убогого фарса.
Впрочем, фарс кончился вместе с аттракционом. На шее Виктора зияли две открытые раны с вывороченными краями. Из ран слабо, будто последние капли кетчупа из перевернутой бутылки, сочилась кровь. Редкие, толчками выкатывающиеся капли казались еще страшнее из-за глубины ран. Прямо над артерией… будто двумя бритвами… или двумя острыми зубами…
И тогда Лера начала кричать. Тонко и страшно, закрывая глаза, взмахивая руками в воздухе перед собой, будто маленькая девочка, на глазах которой самосвал размазал по асфальту любимого котенка.
В конце концов, в каждой женщине, даже самой взрослой, живет маленькая испуганная девочка.
— Как я смог это сделать? — спросил Гесер. — И почему этого не смог сделать ты?
Мы стояли посреди бескрайней серой равнины. Взгляд не фиксировал ярких красок в целой картине, но стоило всмотреться в отдельную песчинку, и та вспыхивала: золотом, багрянцем, лазурью, зеленью. Над головой застыло белое с розовым, будто молочную реку перемешали с кисельными берегами, да и выплеснули в небеса.
А еще дул ветер, и было холодно. Мне всегда холодно на четвертом слое Сумрака, но это индивидуальная реакция. Гесеру, напротив, было жарко: лицо раскраснелось, по лбу стекали капельки пота.
— Мне не хватает Силы, — сказал я.
Лицо Гесера совсем побагровело.
— Ответ неправильный! Ты — Высший маг. Так получилось случайно, но ты — Высший. Почему Высших магов также называют магами вне категорий?
— Потому что разница в Силе между ними настолько незначительна, что не может быть исчислена, и невозможно определить, кто сильнее, а кто слабее… — пробормотал я. — Борис Игнатьевич, я понимаю. Но мне не хватает Силы. Я не могу пройти на пятый слой.
Гесер посмотрел себе под ноги. Поддел носком ботинка песок, подбросил в воздух. Шагнул вперед — и исчез.
Это что, совет?
Я подбросил перед собой песок. Шагнул вперед, тщетно пытаясь поймать свою тень.
Тени не было.
Ничего не изменилось.
Я по-прежнему оставался на четвертом слое. И становилось все холоднее — пар от моего дыхания уже не рассеивался белым облачком, а колючими иглами осыпался на песок. Развернувшись — это всегда проще психологически, искать выход позади, — я сделал шаг и вышел на третий уровень Сумрака. В бесцветный лабиринт изъеденных временем каменных плит, над которыми серело низкое застывшее небо. Кое-где по камню стелились высохшие стебли, похожие на прибитый морозом вьюнок-переросток.
Еще шаг. Второй слой Сумрака. Каменный лабиринт накрыли переплетенные ветви…
И еще. Первый слой. Уже не камень. Уже стены и окна. Знакомые стены московского офиса Ночного Дозора — в его сумеречном обличье.
Последним усилием я вывалился из Сумрака в реальный мир. Прямо в кабинет Гесера.
Разумеется, шеф уже сидел в кресле. А я пошатываясь стоял перед ним.
Ну как, как он мог меня опередить? Ведь он пошел на пятый слой, а я начал выходить из Сумрака!
— Когда я увидел, что у тебя ничего не получается, — сказал Гесер, даже не глядя на меня, — то вышел из Сумрака напрямую.
— Из пятого слоя — в настоящий мир? — Я не смог скрыть удивления.
— Да. Что тебя удивляет?
Я пожал плечами. Ничего не удивляет. Если Гесер захочет преподнести мне сюрприз — у него будет огромный выбор. Я очень многого не знаю. И это…
— Обидно, — сказал Гесер. — Сядь, Городецкий.
Я сел напротив Гесера. Сложил руки на коленях, даже голову опустил, будто в чем-то чувствовал свою вину.