– Траниг, – сказал я вполне серьезно, с укоризной глядя на самого общительного воспитателя, – я очень тронут, что вы так близко к сердцу приняли мои проблемы с воспитанницей. Но право, не стоило ради этого отказывать себе в заслуженном отдыхе. Я отлично понимаю, как это трудно – изо дня в день жить по расписанию. И вовсе не желаю быть причиной ваших дополнительных неудобств.
– Мы не поэтому, – откровенно обрадовался он тому, что я начал разговор первым, – просто хотели вам сказать, точнее, спросить… Вы ведь не решили уйти?
– Нет, – коротко фыркнул я, слегка покривив душой, – даже в мыслях не было.
Дверь в столовую открылась, гувернеры привели умытых мальчиков, и разговор прекратился сам собой. А после завтрака я не пошел на урок, как обычно, а сообщил, что намерен дежурить возле воспитанницы, и направился к спальням.
– Я с вами, – решилась Айсора, но я не позволил.
– Нет. Я сам справлюсь, к тому же там ведь сидит камеристка? Займитесь своими обязанностями.
Она поджала губы, а я резко отвернулся и, не остановленный более никем, пошагал выполнять свой план. Основанный на том простом умозаключении, что своим уходом из жизни Мэлин ставила под удар не только меня, а еще и Ренгиуса, камеристку и даже коменданта, не говоря о тех моих коллегах, кто оставил в шкафу свои мантии. Ведь именно затем все они тут жили и проедали королевские деньги, чтобы бастарды были живы, здоровы, обучены и защищены.
Абстрактные рассуждения, намеревалась ли девчонка действительно распрощаться с жизнью или все же надеялась, что мы успеем ее спасти, я решительно отбросил как бесполезные и излишние. Все равно эта правда никогда не откроется, да она, по сути дела, никому и не нужна. Вступая на такой опасный путь, разумный человек неизбежно понимает, что доверяется случайности. И должен быть готов к худшему варианту развития событий. Ну а про неразумных мне и думать не хочется, им я все равно помочь не в силах.
Камеристка дремала в своем кресле, но при моем приближении встрепенулась, сделала вид, что просто задумалась.
– Маглор Иридос, – шепнула и боязливо оглянулась на Мэлин, – спасибо вам. И простите, я ведь сначала не поняла…
– Никто бы не понял, не извиняйтесь, – отмахнулся я, – найдите себе одеяло и ложитесь спать в будуаре, я здесь посижу. Дверь можете оставить открытой. А вот свечу переставим, я захватил книжку.
И я действительно достал из кармана маленький походный томик рецептов, который знал почти наизусть.
– Хорошо, – подумав, согласилась она, – но если она проснется, сразу будите меня.
– Обязательно, – бессовестно солгал я, не только не собираясь ее будить, а наоборот, решив добавить в естественный сон немного крепости, чтобы добрая женщина не смогла помешать моему плану.
И немедленно исполнил свои намерения, едва она, поворочавшись, засопела глубоко и ровно.
А потом поставил на входные двери сигналки и совсем уже приготовился будить воспитанницу, как в руки упало послание. Надо будет спросить Ренгиуса, постановил для себя я, раскрывая конверт, часто ли королевская канцелярия присылает ответы на отчеты воспитателей, и углубился в чтение письма.
А еще через четверть часа, перечтя послание еще раз и осознав значимость происшедших в моем статусе перемен, зачаровал его и бережно спрятал во внутренний карман. С этой минуты мое жалованье увеличивалось вчетверо, а каждый год службы шел за три. Теперь мне позволялось применять к воспитаннице все меры воздействия и наказания, какие я сочту нужным, а также устроить ее быт и распорядок дня по собственному разумению, исходя из одной только цели – защиты девчонки от ее собственных проделок.
– Мэлин, – пробудив бастарду ото сна, – произнес я строго, – можешь открывать глаза. Ты жива и невредима, с чем я нас всех и поздравляю.
– Зачем? – невольно помогая мне, хрипловато буркнула она и уставилась горьким и несчастным взглядом.
– Я все объясню, – не поддаваясь эмоциям, сообщил я хладнокровно, – и подробно. Но сначала можешь сходить умыться. Правда, двери в ванную пока нет, мне пришлось ее уничтожить, но я подожду в будуаре. И предупреждаю: одно твое неправильное движение, и ты будешь умываться в моем присутствии. И разумеется, под принуждением. Идти у тебя на поводу я больше не намерен. А как умоешься и выпьешь вот это снадобье, я все тебе объясню по пунктам, как маленькому Вакринту, иначе до тебя это не дойдет никогда.
Она стиснула зубы и решительно отбросила одеяло. Я холодно ухмыльнулся и, неторопливо поднявшись с кресла, так же спокойно вышел в будуар. Можно подумать, меня можно там чем-то смутить или поразить. Даже смешно. Да вчера, пока мы промывали ей желудок и переодевали в эту самую рубаху до полу, в которой она сейчас сидит на кровати, могли вдвоем досконально рассмотреть все, что так интересует в женщинах парнишек в возрасте Ганика. Только говорить этого я ей не стану, ведьмочке и так скоро будет за что меня ненавидеть.
О том, что она вернулась в спальню, мне подсказали сигналки, и я немедленно сел в свое кресло. Проследил, как она выпила отвар целебных трав, куда был добавлен мед и капелька особого зелья, подождал, пока устроится на кровати и прикроет ноги одеялом.
– Так вот, – проговорил с нажимом, холодно глядя ей в глаза, – хочу пояснить то, что ясно всем, кроме тебя. Раз уж ее величество решила, что ты должна жить здесь и учиться, можешь быть уверена, она своего добьется. Она очень хорошо умеет это делать и доказала это еще тридцать лет назад, обойдя всех соперниц на законное место рядом с твоим отцом.
Ее лицо перекосила презрительно-злая ухмылка, но я не обратил на эту гримасу ровно никакого внимания.
– Тебе, наверное, кажется, что все воспитатели – ее доверенные люди и прибыли сюда по собственной воле.
– А разве нет? – с ненавистью процедила Мэлин.
– Конечно нет. Например, меня заманили обманом, сообщили, что у королевы есть важное задание, и тайком провезли через портал. А когда я вскрыл конверт, то выяснил, что контракт считается действительным с момента, как я сел в возок. Но речь пока не обо мне. И даже не о тех несчастных маглорах, кто сбежал отсюда, теряя много больше, чем оставленное имущество. Речь идет об остальных воспитателях, коменданте и гувернерах. Я уверен, что большинство этих людей просто получили приказ и даже не знали, как и я, в какую сторону их везут.
– Но ты же знал про портал, еще слуге говорил в первый день!
– В тот момент я как раз получил объяснение коменданта и сопоставил все сведения. В отличие от тебя, я умею рассуждать здраво. Но даже не в этом дело. А в том, как ты относишься к людям. Никто из тех, кого приставила к вам королева, не сделал тебе ничего плохого. Наоборот. Старательно охраняют, кормят, убирают, стирают, учат и лечат. И еще терпят твои выходки, а ты всячески добавляешь им беспокойства и заботы. Вот вчера несколько стражников поднимали по промерзшей стене тяжелую решетку, стоя на обледенелой лестнице, на ветру и морозе долбили дыры в камне, закрывали окно, чтобы одна безрассудная девчонка не решила снова играть в отважную мстительницу. Но не подумала своей пустой головой, что мстит вовсе не тем. Не мы тебя сюда сажали, не мы все это затеяли. Все мы, если рассудить справедливо, тоже жертвы. Да, не смотри так язвительно. Несмотря ни на что, мне тут не нравится, а воспитывать тебя нет никакого желания. Но, отказавшись от контракта, я должен буду оставить здесь свою зачарованную от дождя и жары мантию и выплатить огромную неустойку, на которую должен работать несколько лет, ведь кроме долга я еще и кушать что-то должен, и за жилье платить. Но самое главное, расторгнутый контракт сразу перечеркивает мой стаж отработки на людей! И хотя я прожил тут лишь чуть больше полутора лет, начинать отработку с нуля не имею никакого желания. А вот все они начали – те четверо маглоров, чьи мантии немым укором висят в моем шкафу. Потому что пожалели тебя или не захотели с тобой объясняться – не знаю. И знать не хочу. Я все решил для себя и объявляю тебе это решение: отныне я буду спать вон в том будуаре. На двери между этими комнатами не будет никакого запора, и на двери ванной комнаты тоже. Их сегодня снимут с дверей всех комнат, куда ты можешь войти. Слишком много магии тратится на развеивание. И никаких возражений или пояснений я с этой минуты не намерен выслушивать. Ты первая объявила мне войну, и я принимаю вызов. Кстати, ходить без меня гулять или куда-либо еще тебе тоже запрещается. Также меня не беспокоит, будешь ли ты строить из себя влюбленную овечку или нет. Могу сразу сообщить, ты все равно не в моем вкусе.