– Мне до сих пор трудно поверить, что это правда. Пару часов назад я говорила с мужем – теперь с кораблем есть спутниковая связь. Он решил, что я брежу. Но только рассказывая другому человеку, я сама поняла, что это все случилось на самом деле.
– Конечно, лучше бы нам подождать с этим разговором. Но время не терпит. Мы должны взять преступника как можно скорее. У него перед нами преимущество во времени, и с каждым часом оно растет.
Она смотрела на него выжидательно – когда же он начнет задавать вопросы?
– Женщина по имени Луиза, – сказал Валландер. – Карл-Эверт регулярно встречался с ней в течение долгого времени. Годами. Ты встречала ее когда-нибудь?
– Нет.
– И даже не слышала?
– Нет.
– Как ты отреагировала, когда первый раз услышала ее имя?
– Что этого не может быть.
– А что ты думаешь сейчас?
– Что, может быть, это и правда, но в голове у меня это не укладывается.
– Ты наверняка когда-нибудь говорила с Карлом-Эвертом о женщинах, к примеру, почему он не женится. Что он вообще говорил на эту тему?
– Говорил, что ему нравится быть закоренелым холостяком.
– Ты ничего не замечала, когда вы разговаривали на эту тему?
– А что я должна была заметить?
– Что он говорит неискренне. Что он смущен.
– Он всегда был очень убедителен.
Валландеру показалось, что он уловил в ее ответе нотку сомнения.
– Мне показалось, ты о чем-то подумала.
Она ответила не сразу. Пленка медленно крутилась.
– Иногда мне приходила в голову мысль, что он не такой, как все…
– Ты имеешь в виду – гомосексуалист?
– Да.
– А почему это приходило тебе в голову?
– По-моему, любому бы пришло.
Валландер и сам не раз ловил себя на той же мысли. Вообще-то конечно.
– Как-то раз мы с ним затронули эту тему. Довольно давно, несколько лет назад. Мне кажется, дело было во время рождественского ужина у нас дома… Нет, о его гомосексуализме речь не шла. Говорили о ком-то из общих знакомых. Меня тогда удивило, с какой страстью Калле это осудил.
– Вашего приятеля?
– Вообще всех гомосексуалов. Это мне не понравилось. Я всегда считала, что он человек достаточно широких взглядов.
– А что было потом?
– Ничего. Мы к этой теме больше не возвращались.
Валландер задумался.
– Как, на твой взгляд, нам найти эту женщину, Луизу.
– Представления не имею.
– Поскольку он почти никогда не уезжал из Истада, она, скорее всего, живет в городе. Или поблизости.
– Не знаю… Наверное.
Он посмотрел на часы:
– Тебе когда на работу?
– Через полчаса. Терпеть не могу опаздывать.
– Точно, как Карл-Эверт. Он был очень пунктуален.
– Я знаю. Как говорится, хоть часы по нему проверяй.
– А каким он был вообще?
– Ты же уже спрашивал.
– Хочу спросить еще раз. Каким он был человеком?
– Он был очень добрым.
– В каком смысле?
– Как это – в каком смысле? Просто добрым! Не знаю, как объяснить. Добрый человек. Иногда он, конечно, злился, но крайне редко. Стеснительный. Ответственный. С чувством долга. Многие считали его скучным. Конечно, ярким человеком его было трудно назвать. Немного медлительный, пожалуй, но очень и очень неглупый.
Валландер подумал, что ее описание Сведберга – очень точное. Сам он высказался бы о нем практически теми же словами.
– Кто был его лучшим другом?
Ее ответ ошарашил Валландера.
– Я думаю, ты.
– Я?!
– Он так говорил. Лучше Курта Валландера у меня никогда не было друга.
Валландер онемел. Этого он не ожидал. Он всегда относился к Сведбергу как к товарищу по работе, одному из многих. Они никогда не встречались помимо работы, никогда у них не было особо доверительных отношений. Рюдберг был его другом, Анн-Бритт Хёглунд постепенно становилась все ближе и ближе. Но не Сведберг, нет.
– Вот это сюрприз, – сказал он, придя в себя. – Мне так не казалось.
– Что не мешало ему считать тебя лучшим другом.
– Да, конечно.
Валландеру показалось, что он нечаянно заглянул в глубочайшее одиночество. Где для дружбы достаточно наименьшего общего знаменателя – того, что они не враги.
Он уставился на магнитофон.
– А вообще – друзья у него были? Люди, с которыми он регулярно общался?
– Он состоял в каком-то обществе по изучению американских индейцев. Но они, по-моему, почти никогда не встречались. Переписывались. Общество, как мне кажется, называется «Indian Science», но точно я не уверена.
– Мы наведем справки. Еще кто-то?
Она задумалась:
– Иногда он говорил о каком-то бывшем директоре банка на пенсии. Он живет где-то здесь, в городе. Они вместе наблюдали за звездами.
– А имя его он упоминал?
Она снова задержалась с ответом.
– Сунделиус. Брур Сунделиус. Но я его никогда не видела.
Валландер записал имя в блокнот.
– Еще кто-то?
– Только я и муж.
Валландер решил переменить тему:
– А ты не заметила, чтобы он за последнее время как-то изменился? Каких-то признаков беспокойства, рассеянности?
– По-моему, ничего такого не было. Он только говорил, что выработался, но это ты уже спрашивал.
– Но он, значит, не объяснил почему?
– Нет.
Валландер сообразил, что из этого вопроса вытекает и следующий.
– А тебя это удивило? Что он так сказал?
– Вовсе нет.
– То есть у вас были доверительные отношения? Он рассказывал о своем здоровье?
– Мне следовало сказать это еще утром, когда ты попросил меня его описать. Я забыла упомянуть – он был очень мнительным. Прислушивался к малейшим признакам болезни. Если простужался, ему казалось, что это тяжелое вирусное заболевание. Он боялся микробов.
Валландер тут же увидел перед собой Сведберга – как он постоянно бегал в туалет мыть руки, как старательно избегал простуженных сотрудников.