Он вернулся к столу и уставился на пустой блокнот. Потом начал искать телефоны в Испании и Франции. Судя по записи в телефонной книге, мать Исы Эденгрен обнаружилась в Испании. Он набрал номер. Послышались длинные гудки. Он хотел уже повесить трубку, как услышал мужской голос.
Валландер представился.
– Мне жена сказала, что вы уже звонили. Я отец Исы.
Валландеру показалось, что в голосе собеседника прозвучало сожаление – дескать, лучше бы ему не быть отцом Исы Эденгрен. И разозлился.
– Вы, разумеется, собирались приехать, чтобы позаботиться об Исе, – сказал он.
– Вообще говоря, нет. Не собирались. Мы не видим какой-либо опасности для Исы.
– Откуда вам это известно – есть опасность или нет?
– Я говорил с больницей.
– Вы, случайно, не представились Лундгреном?
– Что?
– Я просто задал вопрос.
– Что, полиции больше нечем заняться, кроме как задавать идиотские вопросы?
– Отчего же нечем, – сказал Валландер, уже не скрывая раздражения, – мы, например, можем попросить испанскую полицию надеть на вас наручники и первым же самолетом отправить домой.
Это, конечно, было неправдой. Но он уже не мог сдерживаться. Это абсолютное равнодушие к судьбе собственной дочери, сын, покончивший с собой… Неужели можно так относиться к собственным детям?
– Я расцениваю это как оскорбление личности.
– Слушайте меня внимательно. Трое друзей Исы убиты. Иса должна была быть четвертой. Речь идет об убийстве. Так что вы будете отвечать на мои вопросы, или мне придется в самом деле просить о помощи испанскую полицию.
Мужчина на другом конце провода, похоже, растерялся.
– А что случилось?
– Насколько мне известно, в Испании продаются шведские газеты. Читать, надеюсь, вы умеете?
– Что вы, черт побери, имеете в виду?
– Именно то, что сказал. У вас есть дом на острове под названием Бернсё. Есть ли у Исы ключи от него? Или вы и тот дом от нее запираете?
– У нее есть ключи.
– Телефон там есть?
– Мы пользуемся мобильниками.
– У Исы тоже есть мобильник?
– У кого его теперь нет?
– Какой номер?
– Понятия не имею. Кстати, думаю, что у нее нет телефона.
– Так есть или нет?
– Она никогда не просила у меня денег на телефон. Где ей взять деньги? Она не работает, вообще ничего не предпринимает, чтобы привести в порядок свою жизнь.
– Можно предположить, что Иса поехала на Бернсё? Она там бывает?
– Я думал, она в больнице.
– Она оттуда сбежала.
– Почему?
– Мы не знаем. Еще раз – она могла поехать на Бернсё?
– Очень может быть.
– Как туда добраться?
– Катером от Фюруддена. По суше туда не доедешь.
– Она может раздобыть катер?
– Наш катер сейчас на верфи в Стокгольме. Техосмотр моторов.
– Соседи есть? Кому можно позвонить?
– Там никто не живет. Наш дом – единственный.
Валландер все время черкал в блокноте. Похоже, спрашивать больше было не о чем.
– Я требую, чтобы вы находились на связи по этому телефону. Кстати, куда еще могла податься Иса?
– Понятия не имею.
– Если вы вспомните что-то, что может представлять для нас интерес, я рассчитываю на вашу помощь.
Перед тем как повесить трубку, Валландер дал отцу Исы телефон Истадской полиции и номер своего мобильника. Руки у него вспотели.
Потом он долго рылся в ящиках своего стола, пока не нашел то, что искал, – автомобильный атлас. Нашел Эстергётландские шхеры, Фюрудден на карте обнаружился, но Бернсё не было. Судя по тому, что там всего один дом, островок и правда маленький. Он пошел в дежурку, попросил выяснить, зарегистрирован ли на имя Исы Эденгрен мобильный телефон, и тут же сообразил, что гораздо проще узнать об этом у ее друзей. Он позвонил Мартинссону – тот все еще сидел у Норман. Валландер ему не завидовал. Через несколько секунд Мартинссон ответил, что родителям Лены номер телефона Исы неизвестен. Валландер попросил Мартинссона разыскать остальных молодых людей с фотографии Сведберга. Через двадцать минут Мартинссон перезвонил – насчет сотового у Исы никто ничего не знает.
Время уже перевалило за полдень. У Валландера разболелась голова, к тому же он проголодался. Он позвонил и заказал пиццу. Ее привезли только через полчаса. Нюберг пока не звонил. Может, ему самому поехать на место преступления? А впрочем, чем он может там помочь? Нюберг знает, что делает. Он вытер рот, выкинул картонную коробку от пиццы, пошел в туалет и вымыл руки. Потом вышел из здания, перешел через дорогу и уселся в тени водонапорной башни – чтобы додумать одну мысль, которая все не давала покоя.
В этом преступлении как будто проглядывает некий рисунок. Но покуда бесформенный, безликий. Скорее зыбкая картинка с определенными повторяющимися моментами. Самое чудовищное предположение, что преступником мог быть Сведберг, теперь уже можно отбросить. Сведберг пытался найти преступника, занимался тем же, что и мы сейчас. Но он был на шаг впереди. И пока еще мы с ним не поравнялись.
Сведберг не мог быть убийцей, которого впоследствии самого убили. Поэтому опасения, что это был Сведберг, уступили место страхам другого рода – а кто сейчас наблюдает за ним? За Мартинссоном? За Анн-Бритт?
Где– то рядом с ними притаился некто очень хорошо информированный.
Валландер чувствовал, что так оно и есть, хотя покамест единая картинка еще не сложилась. Человек, убивший Сведберга и троих молодых людей, все это время имел доступ к интересующей информации. А ведь праздник в лесу готовился под большим секретом. Даже родители ничего не знали – а он знал. Он знал и то, что Сведберг идет по его следу.
Сведберг, должно быть, подошел слишком близко, с горечью подумал Валландер. Сам того не зная, вступил в запретную зону. Другого объяснения быть не могло.
До этого он все-таки додумался, сидя на траве в тени башни. Но дальше дело не шло. Как попал телескоп в дом Бьорклунда? Зачем подделывались почерки и слались открытки с разных концов Европы? Зачем понадобилось тянуть время? Вопросов было много, и они никак не хотели связаться во что-то стройное.
Я должен найти Ису, подумал он. Найти и заставить все рассказать. Пусть выложит все, даже то, о чем сама не подозревает. И я должен найти след Сведберга. Что он обнаружил такого, до чего мы не можем додуматься? Или он с самого начала подозревал кого-то, нам пока неизвестного?