Он сделал вид, будто ему просто смешны ее слова, однако эта уловка не смогла обмануть Мерету: она отчетливо слышала, что ее издевка привела его в ярость.

— Можешь не беспокоиться, — произнес он сдержанно. — Тут все сконструировано моим отцом. Эта испытательная барокамера — самая совершенная в мире. Здесь изготавливались самые лучшие в мире и самые надежные контейнеры. На большинстве таких предприятий в контейнеры закачивают воду и испытывают их на давление изнутри, а на папином заводе их проверяли и на внешнее давление. Учитывались все показатели. Таймер контролировал температуру и влажность в камере, учитывал все факторы для того, чтобы давление не выравнивалось чересчур быстро. Иначе в контейнерах при контроле качества обнаруживались трещины. Вот почему, Мерета, на это уходит определенное время. Только поэтому!

Да они же все тут помешанные!

— У вас действительно есть проблемы, — крикнула она. — Вы же сумасшедшие. Вы такие же обреченные, как я.

— Проблемы? Я тебе покажу проблемы! — закричал он злобно.

Она услышала за стеной какую-то возню, а затем быстро удаляющиеся шаги. Потом с другой стороны окна возникла тень, и из переговорной системы на Мерету обрушился оглушительный грохот. Цвет стекла снова изменился: оно побелело и сделалось совсем непрозрачным.

— Если только ты не расколошматишь все здание в порошок, Лассе, то я оставлю тут столько визитных карточек, что все вам никогда не удастся удалить. Вам не уйти от расплаты. — Мерета засмеялась. — Ни за что не уйти! Уж я постараюсь.

В следующую минуту она услышала еще шесть взрывов. Это были выстрелы из двух стволов разом. Но оба стекла выдержали.

Вскоре затем Мерета почувствовала давление в плечевом суставе: не очень сильное, но было неприятно. А еще в лобной пазухе, в носовых пазухах и в челюсти. Кожа натянулась. Если это было следствием того минимального выравнивания давления, которое было вызвано свистящей струйкой в шлюзе, значит, когда давление будет полностью сброшено, ее ожидает нечто нестерпимое.

— Полиция сейчас будет тут, — крикнула она. — Я это чувствую.

Опустив взгляд, Мерета посмотрела на свою кровоточащую руку. Она хорошо понимала, что никакая полиция сюда не успеет. Скоро ей придется отнять палец от раны: через двадцать минут откроются сопла.

По другой руке потекла теплая струйка: это предательски вскрылся первый прокол. Сбывались предсказания Лассе. Как только давление внутри организма повысится, кровь хлынет из нее фонтаном.

Она чуть-чуть переменила позу, чтобы можно было прижать кровоточащую руку к колену, и у нее вырвался короткий смешок. Происходящее стало похоже на какую-то давно забытую детскую игру.

— Мерета, я включаю таймер, — произнес снаружи голос Лассе. — Через двадцать минут откроются сопла и начнут снимать давление в камере. Примерно за полчаса давление будет доведено до одной атмосферы. За это время ты действительно можешь успеть сама покончить с собой, я в этом не сомневаюсь. Но я этого уже не увижу. Слышишь, Мерета? Я не увижу этого, так как стекла в окнах стали совершенно непрозрачными. А раз я ничего не увижу, значит, и другие тоже не смогут. Мы наглухо закроем камеру. У нас тут навалом гипсовых плит. А ты тем временем так или иначе умрешь.

Потом раздался смех женщины.

— Давай, братишка, помоги мне, — услышала Мерета голос Лассе.

Сейчас он заговорил иначе. Свысока.

Снаружи послышалась возня, и освещенность камеры стала уменьшаться. Затем они выключили прожекторы и загородили окна еще одним рядом плит. Под конец наступила полная тьма.

— Спокойной ночи, Мерета! — донеслось из-за стены. — Гореть тебе вечно в геенне огненной.

Затем он отключил переговорное устройство, и воцарилось безмолвие.

38

Тот же день

На дороге Е-20 оказалась необычайно длинная пробка. Полицейская сирена выла так, что Карл в салоне чуть не сходил с ума, но люди в других машинах будто ничего не замечали: спокойно сидели, погруженные в свои мысли, или слушали включенное на всю мощность радио, ни на что вокруг не обращая внимания.

Ассад от возбуждения барабанил пальцами по приборной панели, а последние несколько километров до съезда с шоссе они в основном двигались по запасной полосе. Остальным водителям приходилось потесниться, уступая им дорогу.

Когда они наконец подъехали к усадьбе, Ассад показал рукой на другую сторону дороги:

— Разве вон та машина была тут раньше?

Карл заметил этот автомобиль, только когда перевел взгляд на грунтовую дорогу, ведущую в никуда. За кустами, метрах в ста от главной дороги, прятался серо-стального цвета внедорожник.

— Не уверен, — сказал Карл, пытаясь не замечать мобильник во внутреннем кармане.

Затем он все же вынул его и посмотрел на номер. Звонили из полицейской префектуры.

— Да, Мёрк слушает, — сказал он, переведя взгляд на усадьбу.

Все было как прежде. Никаких признаков паники или бегства.

— Карл, все заработало, — раздался из трубки недовольный голос Лизы. — Все регистры снова доступны. Та женщина в Министерстве внутренних дел рассказала, как снять блокаду, и фру Сёренсен, как и просил Ассад, уже ввела в компьютер все возможные комбинации персонального номера Ларса Хенрика Йенсена. Поработать пришлось порядком, так что мне кажется, вы должны ей большой букет, но теперь она уже отыскала этого человека. Две цифры его персонального номера, как и предполагал Ассад, действительно были изменены. Он зарегистрирован в Греве на Стрёхусвай.

Она назвала номер дома.

Карл посмотрел на две чугунные цифры, глядевшие с фасада. Номер был тот самый.

— Спасибо тебе, Лиза, — по возможности восхищенным тоном отозвался Карл. — Передай мою благодарность фру Сёренсен. Это была превосходная работа!

— Но это еще не все.

Карл набрал в грудь побольше воздуха, следя за тем, как черные глаза Ассада внимательно обшаривают местность. В том, как эти люди устроили свою жизнь, и впрямь было что-то странное.

— Ларс Хенрик Йенсен не имеет судимостей, он стюард по профессии, — тараторила в трубке Лиза. — Работает в пароходстве «Меркони» и плавает в основном по Балтийскому морю. Я только что говорила с его работодателями. Ларс Хенрик Йенсен отвечает у них за кэтеринг большинства судов этой линии. О нем отзываются как о хорошем работнике. Кстати, там все называют его Лассе.

Отвлекшись на минуту от разглядывания усадьбы, Карл спросил:

— Лиза, у тебя есть номер его мобильника?

— Есть только стационарный телефон.

Она назвала номер, но он не стал записывать. Зачем? Позвонить и сообщить, что через две минуты они придут?

— А мобильного нет?

— По этому адресу есть только один, на имя Ханса Йенсена.