Секретарь вздохнула.
— Я вам очень многим обязана, Максим Михайлович. Когда девять лет назад вы помогли мне… то есть моему брату… то поставили лишь одно условие: отработать с вами весь срок, что он мог бы получить тогда по суду. Меньше двенадцати ему бы не дали, но я была готова служить вам до конца жизни, отдать все за любое смягчение наказания. Однако он был освобожден, и вы отправили его лечиться в Испанию…
— Забудем, — попытался остановить женщину Дальский.
— Никогда! — произнесла Татьяна твердо. — Работая с вами, я заработала кое-что, а потому хочу вернуть долг.
— Это вряд ли поможет.
— И тем не менее, — продолжала настаивать секретарь. — Я верну вам пятьдесят два миллиона долларов с тем, чтобы вы приобрели акции «Металл бразерс». Акции можете оформить на свое имя…
Дальский мотнул головой.
— Или на мое, — закончила фразу Татьяна. — Все равно я передам их вам в управление.
Они возвращались по коридору. Алексею показалось на мгновение, будто он идет по узкой сцене, не зная текста и партнеров, участвуя в спектакле, в котором нет антрактов и финала.
Федотов сидел перед телефоном. Гипнотизировал аппарат и пил газировку. Пиджака на нем не было, а под мышками обозначились круги от пота.
— С Москвой договорился, — доложил он. — Два с половиной миллиарда евро дадут, но мы в обеспечение должны выставить двадцать девять процентов наших акций. Это грабеж!
— Соглашаемся, — произнес Дальский. — И выкупаем свои десять процентов у «Металл бразерс»…
— На какие шиши? — удивился Федотов.
— Работаем! — не выдержал Алексей. — Страна у нас такая, что деньги под ногами валяются. Кстати… Позвоните в Вольфрам и сообщите Степанову, что после гибели Потапова необходимо продать клуб «Северное сияние» вместе с торговыми площадями. Валерий Иванович, конечно, изобразит неутешное горе по поводу моей кончины, потом подумает день для вида и купит клуб сам.
— Это же миллионов пятьдесят, — удивился Федотов. — Разве у него…
— Работаем! — напомнил Дальский.
За неделю следствие по делу о покушении на олигарха не сдвинулось ни на шаг. По всем телевизионным и радиоканалам озвучивались версии. Порой самые невероятные. Если предположение о мести бывших владельцев известного зарубежного концерна воспринималось как вполне естественное, то разговоры о том, что Потапов решил приватизировать все мировое производство металлов, были полным бредом. Как и мысль о желании олигарха стать следующим президентом России, за что его и убрали спецслужбы. Участие спецслужб, как и заинтересованность инопланетян в таблице Менделеева, не подтвердилось.
А вскоре пришли и другие новости.
Акции «Росинтерна» рухнули, да так, что от них начали избавляться даже работники комбината «Вольфрам», у которых они еще оставались. Зарплата на предприятиях, принадлежавших покойному Потапову, не выплачивалась. Спонсировавшийся олигархом хоккейный клуб от расстройства даже проиграл две встречи подряд. Западные производители оборудования для нефтедобычи проклинали тот день, когда подписали контракты, в которых соглашались на поставки с оплатой всех таможенных процедур поставщиком. Акции «Росинтерна», выброшенные на рынок, разошлись за половину номинала. И тут же рухнули акции «Металл бразерс». Их стоимость упала на четверть. Однако вскоре биржевые игроки опомнились, и ценные бумаги резко пошли в гору.
Всю неделю Дальский спал не более двух часов в сутки, адреналин так и бурлил в его жилах. Федотов не выбирался из резиденции Потапова, похудел на одиннадцать килограммов и уже засыпал на ходу.
Прошло ровно восемь дней с момента покушения на олигарха. Дальский сидел с первым вице-президентом концерна в своей гостиной. Вдвоем они пили крепкий кофе с коньяком и наблюдали за биржевыми сводками на экране лазерной панели.
— Еще вчера эти гады трындели, что «Росинтерна» больше нет, а сегодня смотрите, как цены на вольфрам подскочили. И платина вверх пошла. И осмий. Палладий прибавил. Еще немного, и наши акции будут на довоенном уровне, — произнес Федотов и засмеялся. — Господи, поверить не могу. Я, конечно, всегда знал, что вы гений, но чтобы вот так, за неделю, укрепить собственный бизнес… взять голыми руками то, что невозможно представить… Теперь у вас, Максим Михайлович, в личной собственности пятьдесят два процента «Металл бразерс». Уму непостижимо!
— Восемь дней назад, — вспомнил Дальский, — покойный Герман Владимирович сказал мне, что я круче всех. А я не поверил…
— А я и сейчас не могу представить, что вы контролируете предприятия с оборотом в триста миллиардов в год. Это же «Дженерал электрик», «Дюпон» и «Газпром», вместе взятые!
— Не ври, и двухсот не будет.
— Какая разница, — не мог успокоиться Федотов. — Десять лет назад я, доцент кафедры экономического планирования с окладом в двести долларов, даже и предположить не мог, кем стану.
— Председателем правления концерна «Росинтерн», — напомнил Алексей. — Решение учредителей мною подписано задним числом. Так что, кстати, ты попадаешь в число самых заинтересованных в моей смерти лиц. Вот смотри, что получается. Если верить документам, шестого декабря ты становишься председателем правления, а девятого меня взрывают вместе с машиной…
Федотов побледнел.
— Максим Михайлович, я — самый преданный вам человек, вы же знаете.
— Знаю, — кивнул Алексей, — успокойся. Завтра пройдет информация, будто бы я выжил. Послезавтра меня покажут забинтованным в постели, и я скажу пару слов. Акции «Росинтерна» взлетят так, что…
— А если намекнуть, что за период вашего пребывания на госпитальной койке ваши опытные менеджеры скупили контрольный пакет «Металл бразерс», то…
— Все будет сказано. Причем придут ко мне не наши папарацци-мамарацци, а корреспонденты CNN — Володя слил им информацию за четыреста тысяч долларов. Так что завтра на американских биржах с самого открытия возникнет бешеный спрос на наши акции и на продукцию. Но завтра еще и похороны погибших, на которых ты выступишь. Скажешь теплые слова и объявишь, что семье каждого будет приобретена благоустроенная квартира, а женам назначена пожизненная ежемесячная пенсия в пятьдесят тысяч рублей.
— У Германа никого не было, — вздохнул Федотов, — ни жены, ни детей.
— Значит, на одну квартиру тратиться не придется.
Федотов удивленно взглянул на своего босса. Судя по всему, он не ожидал от того такой расчетливости.
Дальскому перебинтовали грудь и верхнюю часть головы. На лицо искусные гримеры нанесли следы ожогов. Актер лежал в постели, смотря прямо перед собой. Изображать умирающего не было нужно, а в своем скором выздоровлении главное — не переиграть.
Рядом с кроватью сидел заместитель начальника ГУВД Москвы, тот самый генерал, что был в курсе всей постановки от первого до последнего действия. Кроме сцен на бирже, разумеется. Генерал старался не задеть рукой капельницы и не замечать стройной медсестры. По другую сторону кровати расположился председатель правления «Росинтерна» Федотов.