– Попробовать, что ли?
Нюра одобрительно сглотнула и захлопнула пасть. Ей тоже ужасно хотелось узнать, что находится внутри серебряного сундучка.
И дядя Паша решился – он ухватил крошечный ключик кончиками пальцев и повернул его…
И тут же изнутри серебряного собора донеслась красивая и печальная музыка, а под часами в передней стенке открылось крошечное окошко. Из этого окошка одна за другой появились маленькие фигурки – толстый монах с круглой лысиной, в длинной коричневой рясе, король в пурпурной мантии, рыцарь в сверкающих доспехах, красавица в длинном пышном платье, с уложенными волосами и маленьким зеркалом в руке, богач с увесистым кошельком. Последним появился скелет с ухмыляющейся безносой физиономией.
– Надо же, какая красота! – восхитился дядя Паша. – Умели же люди делать такие вещи!
Но чудеса на этом не кончились: крыша серебряного собора раскрылась, обнажив его внутреннюю часть.
Дядя Паша заглянул внутрь – и разочарованно вздохнул: там не было ни золотых царских монет, ни драгоценных украшений, на что он втайне надеялся – вообще ничего, кроме скромного замшевого мешочка, вроде того, который лежал у дяди Паши в шкафу. В том мешочке была лаванда, дядя Паша держал его в шкафу для хорошего запаха.
Точнее, приносила мешочки соседка Зоя Петровна, которая, по ее же собственному выражению, с некоторого времени взяла шефство над дядей Пашей. Знакомы они были давно, и дружила Зоя еще с его покойной женой. Работала она в школе, математику преподавала. Работала и на пенсии, а как оставила работу, то и принялась шефствовать над дядей Пашей. Энергии у нее было много, она бы еще работала и работала, да не сошлась характерами с новой директрисой. Характер у Зои Петровны был строгий, неуступчивый, ученики ее побаивались, однако математику она в них вколотить умела.
Зоя следила за внешним видом дяди Паши, убирала у него раз в неделю и даже штопала носки. Она-то и рассовала по всем шкафам мешочки с сушеной лавандой, утверждая, что это помогает от моли. Моли, и правда, стало меньше.
Но от мешочка из ларца пахло не лавандой, от него исходил какой-то другой запах – резкий, незнакомый, волнующий.
И вот этот-то запах, должно быть, очень понравился Нюре.
Она перегнулась через плечо хозяина, сунула морду в открытый сундучок, ухватила зубами мешочек и отскочила в сторону.
– Положь на место! – прикрикнул на собаку дядя Паша. – Не знаешь разве, что нельзя чужое трогать?
Нюра, похоже, слышала об этой заповеди первый раз в жизни. Во всяком случае, сжимая в зубах краденый мешочек, она бросилась вниз по лестнице.
– Отдай! – крикнул дядя Паша вслед собаке. – Отдай сейчас же! Отдай, кому говорю!
Но Нюра, обычно очень послушная, не обратила на приказ хозяина никакого внимания.
Дядя Паша бросился следом за ней, прибежал на свою кухоньку…
Нюра сидела посреди комнаты с самым невинным видом.
Мешочка у нее в зубах не было.
– Спрятала? – осведомился дядя Паша.
Нюра уставилась на потолок и почесалась задней лапой.
– Ах ты, морда твоя бескультурная! – обрушился дядя Паша на собаку. – Куда ты его дела? Отдай сейчас же, отдай, кому говорят!
Нюра повела ухом и посмотрела на хозяина кристально честными глазами, какие бывают только у мелких воришек.
– Да что же ты делаешь? – застонал дядя Паша. – Ведь совестно же будет перед Анютой! И так нехорошо, что мы с тобой в ее сундучок залезли, а что ты этот пакетик украла – это уж ни в какие ворота! Может, он ей нужен для чего-то, и вообще – некрасиво это!
Нюра откровенно зевнула, давая понять, что ночные разговоры ей надоели и вообще давно пора спать.
– Ах ты, зараза же хитрая! – вздыхал дядя Паша. – Ну, и что же мне теперь делать? Как же я Анюте в глаза посмотрю?
Нюра снова зевнула и улеглась на свой коврик.
Дядя Паша вцепился в свои волосы, пытаясь найти выход из ужасного положения…
И это испытанное средство помогло.
Он достал из своего шкафа тот самый соседкин мешочек с лавандой.
Конечно, мешочек заметно отличался от того, который стащила Нюра, да и запах был другой, но, может, Анна не заметит подмены? Был мешочек – и остался мешочек, а что там в нем – дядя Паша знать не знает…
Укоризненно взглянув на Нюру, он поднялся на второй этаж, положил мешочек в открытый ларец, захлопнул крышку и спрятал ларец на прежнее место. Закрыв тайник, он спустился на первый этаж.
Нюра спала или, по крайней мере, делала вид, что спит.
Дядя Паша улегся – и, как ни странно, тоже заснул, хотя на этот раз совесть у него была не вполне чиста.
Самый тяжелый час ночи – время от трех до четырех часов. В этот глухой час тот, кого мучает бессонница, окончательно понимает, что не сможет заснуть, и приходит в отчаяние. Даже тем, кто спит, снятся в этот час самые мрачные, самые тяжелые сны, после которых остается глухая, бесформенная тоска. В этот час по городу разъезжает больше всего машин «Скорой помощи», потому что именно от трех до четырех часов ночи случается большинство сердечных приступов.
Именно в этот час к больнице Святого Маврикия подъехал темно-серый «Фольксваген».
Припарковав машину возле служебного входа, из нее вышли двое мужчин. Один из них даже в этот поздний час выглядел безупречно – отлично сшитый итальянский костюм, хорошо уложенные волосы цвета «соль с перцем», на руке – золотые часы фирмы «Картье». Второй был далеко не так импозантен – мрачный широкоплечий тип в мятом пиджаке, с тяжелым подозрительным взглядом.
– Ну, надеюсь, ты узнал, где тут это отделение повышенной доходности? – осведомился импозантный мужчина у своего спутника.
– Само собой, шеф, – поспешно отозвался тот. – Вон по той лестнице на второй этаж.
– Ну, хоть что-то тебе можно поручить.
Двое спутников быстро поднялись на второй этаж, подошли к застекленной двери платного отделения. Шеф оглянулся на своего спутника и распорядился:
– Спрячься пока за углом, у тебя внешность не самая располагающая.
Едва тот скользнул за угол, шеф нажал на кнопку звонка.
За стеклянной дверью появился заспанный охранник.
– Ну, что еще? – протянул он, позевывая. – Закрыто у нас! Утром приходите!
Шеф придал своему лицу крайне озабоченное выражение и проговорил задыхающимся от волнения голосом:
– Откройте, прошу вас, откройте! Дело жизни и смерти!
– Если у вас тяжелобольной, везите его в приемный покой! – отмахнулся охранник. – Мы ночью все равно никого не принимаем! Утром приходите, вот тогда…
– Нельзя до утра ждать! – возразил шеф и приложил к стеклу крупную купюру.