Даша заварила чай и принесла чашки на подносе в спальню.
– У тебя нет ни конфет, ни печенья, ни даже сахара, – вздохнула, поставив его на тумбочку. – Придется пить пустой.
– Завтра же куплю конфет, печенья и сахар и буду тебя откармливать. Ты похудела.
– Ты уже говорил.
– Я тоже, да?
– Немного.
– Значит, будем друг друга откармливать.
Марк выпил чай залпом, хотя тот еще недостаточно остыл, и поманил Дашу.
– Иди ко мне под бочок.
– Сейчас.
Но любовник не стал ждать, потянул ее на себя. Даша упала рядом с Марком, который тут же привлек ее к себе. Он любил прижиматься к ней сзади и крепко обнимать. Обычно они в этой позе «ложки» и засыпали.
– Где ты собираешься жить, когда уедешь из дома Клавдии?
– Пока у родителей, больше негде. Как найду работу, сниму квартиру.
– А давай у меня?
– Что – у тебя? Снимать? А ты что, уезжаешь?
– Давай жить у меня. Вместе со мной.
– Это… как? – Даша обернулась и посмотрела на Марка так ошарашенно, что тот расхохотался.
– У тебя такое лицо, будто я тебе только что предложил войти в клетку с голодными тиграми. – Потом развернул ее к себе. – Я же говорил, что давно думал сойтись с женщиной. Но не с кем было.
– Только не говори мне, что ты монашествовал все последнее время.
– Нет, конечно. Однако, как пишут романтичные барышни в своих виртуальных дневниках, так много кругом тех, с кем можно лечь в постель, и так мало тех, с кем хочется проснуться… – Марк почесал кончик носа. – Вроде правильно процитировал. Короче, одно дело с кем-то заниматься сексом, другое – жить. С тобой я бы хотел…
Даша медленно повернулась на другой бок. И немного отдалилась от Марка. Ей нужно было не видеть его, не чувствовать, чтобы принять правильное решение.
– Так что скажешь?
А она все еще не знала, что сказать.
Нет, знать-то знала. Твердое «нет!», вот что… Но язык не поворачивался. Потому что единственным желанием было крикнуть «Да!» и зацеловать Марка…
– Могу я подумать? – выдавила из себя Даша.
– Конечно. У тебя есть целых два дня.
Он снова придвинулся к ней и обнял.
– Спокойной ночи, – шепнул на ухо.
– И тебе.
– А что за дяденька в сквере стоит, так и не узнали…
Даша не сразу поняла, о чем он. Потом сообразила, про памятник.
– Да я и фамилию забыл, – добавил Марк сонным голосом и тут же засопел.
Даша же долго лежала с открытыми глазами и думала, думала, думала…
Артур стоял перед зеркалом и растерянно смотрел на свое отражение. Что-то с ним не так… Но что? Вроде бы все то же лицо, щекастое, щетинистое, горбоносое. Ни синяков на нем, ни шрамов, ни прыщиков. Даже порезов нет, хотя иногда, когда брился в спешке, появлялись. И все же что-то неуловимо изменилось в его лице! Быть может, взгляд?
И точно. Едва Артур заглянул в свои глаза, как все понял…
Он влюбился!
Когда это случилось последний раз, его глаза вот так же сверкали. Главврач поликлиники даже начал беспокоиться, не выпивает ли Артур на работе. А он просто был влюблен… В Клавдию. И пока в нем жила надежда на взаимность, глаза Артура горели вот так же, как сейчас. Потом тускнеть начали, пока не потухли окончательно.
Артур уже не думал, что когда-нибудь они снова вспыхнут. Вроде отлюбил свое. Да и возраст уже не тот, чтобы голову терять…
И вот поди ж ты!
Мужчина провел руками по лицу, потер глаза. Как будто хотел стереть «печать» влюбленности со своей внешности. Однако ж ничего не помогло, и Артур просто отошел от зеркала, чтобы не видеть своего отражения.
В дверь постучали.
– Открыто! – крикнул он.
Через пару секунд на пороге комнаты показалась Зебо с подносом. На нем – дымящаяся чашка со свежезаваренным чаем и вазочка с конфетами.
– Куда поставить? – робко спросила девушка.
– Сюда. – Он указал на прикроватную тумбочку.
Зебо подошла к ней и опустила поднос.
– Спасибо, – поблагодарил ее Артур.
Девушка улыбнулась ему и собралась уходить.
– Подождите, Зебо! Не убегайте!
Она испуганно уставилась на мужчину. Подумала, видимо, что ее будут сейчас ругать.
Райка постоянно к девушке придиралась. Что, собственно, неудивительно. Те, кто в один миг выбиваются из грязи в князи, ведут себя не лучшим образом. А что взять с Райки? Мало того, что неотесанная деревенщина, так еще неделю назад в этом доме горничной работала. И вот она – хозяйка. Или считает себя таковой. А на ее месте – другая. И ею можно командовать, как когда-то командовали самой Райкой. Вот только Клавдия свою дальнюю родственницу исключительно за дело поругивала. И то не сильно. По мелочам не придиралась. Требовала лишь выполнения непосредственных обязанностей. Райка же Зебо просто-таки изводила. Все ей было не так! Хотя девушка была очень исполнительной, старательной, чистоплотной. Настоящая находка!
– Милая Зебо, присядьте, – мягко проговорил Артур.
Та помотала головой.
– Прошу вас…
Артур не был уверен, что девушка понимает все слова, им произносимые, но интонацию-то должна улавливать. А говорил он с ней очень ласково, так что…
Зебо опустилась на кровать и устремила на него вопросительный взгляд. Боже, что у нее за глаза! Черные, как ночь, блестящие, живые. А ресницы какие длинные! Когда моргала, они отбрасывали тень на подглазья. Причем ресницы не загибались, а были прямыми, как какие-нибудь еловые иголки. Другая бы современная девушка (да еще такая красавица!) подкручивала их кверху особым приборчиком или хотя бы при помощи туши старалась изогнуть, Зебо же была образцом естественности. На лице ни грамма косметики, брови не подкорректированы, волосы не знают краски. Но до чего хороша! На взгляд Артура, хороша именно в таком, первозданном, что называется, виде. Даже довольно густые волоски на переносице, как бы соединяющие брови, и над верхней губой не портили Зебо. Ох, эти «елочные» ресницы… И тонкая седая прядь, белеющая в иссиня-черных волосах…
У самого Артура точно такая же была. На челке. Появилась в семнадцать, когда на уроке физкультуры в него чуть гранатой не попали. Но он от своей пряди избавился в двадцать два – когда начал лысеть. И очень по этому поводу расстраивался. Ведь белый клок делал его старше, выделял из общей массы. Однако, если бы он был девочкой, непременно закрасил бы его.