— Какие?
Лизе сделалось интересно. И еще интереснее было знать, отца она тоже причисляет к этой категории или нет?
— Где я бываю, с кем провожу свободное от этих *censored*ов время! Как тебе?!
Лизе было никак, она снова промолчала, ее вообще-то больше интересовало, где и с кем проводят время как раз те самые *censored*и, что задают вопросы ее хозяйке. Их поведение в самом деле наталкивало на размышления.
— Вот и мне никак! Уроды, блин!!! — Она без сил опустилась на край широченной кровати, оперлась локтями в колени, спрятала лицо в ладонях, простонала едва слышно. — Господи, что-то будет! Что-то будет…
Лиза затихла, боясь пропустить хоть слово, но хозяйка больше ничего не сказала. Просидев минут десять в такой позе, она вдруг встрепенулась, глянула на Лизу надменно-холодно и тут же приказала:
— Короче, прибери тут все. Часа хватит?
— Вполне, — кивнула Лиза, мысленно послав хозяйку куда подальше с ее психами.
— Давай, побыстрее управляйся, да нужно будет съездить в одно место.
— Далеко? — все же уточнила она, принявшись уже подбирать с пола растерзанные вещи хозяйки.
— Да, за город, есть там одна берлога у моего благоверного. Он все утверждает, что там не достроено, что там нет электричества, но… Думаю, что брешет! Где-то же он ночи проводит, так? — Алла двинулась мимо нее к двери. — Вот я и нагряну с обыском.
Обыск недостроенного загородного дома ничего не дал, ни единой улики, ни единой зацепки для Лизы. Что по поводу пустых бутылок и грязной посуды думала Алла, ей было плевать.
Конечно, Стас бывал здесь, и не раз, и не один. В каждом углу мусорные пакеты, ощетинившиеся бутылочными горлышками. Пепельницы, полные окурков, многие из которых были раскрашены губной помадой. В одном углу валялся даже женский лифчик, дешевенький такой, совсем простенький.
— Мразь!!! — орала Алла, бегая по недостроенным этажам. — Убью паскуду!!! Так, а это что?! Это же… Это же… Ах, дрянь! Ах, быдло!!! Я ему эти кроссовки за евро покупала в бутике, а не где-нибудь на распродаже! А эта падла!!!
Синие фирменные кроссовки, принадлежащие Стасу, Алла нашла за мешками с цементом. Все перепачканные засохшей грязью, цементной пылью, с прилипшими к подошве сухими травинками.
— Я этими кроссовками ему всю морду обобью! — орала Алла, с брезгливой гримасой швыряя кроссовки Лизе под ноги. — Упакуй, дорогая! Упакуй это премерзкое доказательство!!!
— Доказательство чего? — невольно вырвалось у нее, когда она совала грязную обувь в пакет для мусора, и тут же смутилась. — Извините меня.
— А, ладно, чего извиняешься? Ты у нас теперь почти член семьи. — Алла вдруг пристально уставилась на нее потемневшими от бешенства глазами. — Ты у нас все про всех знаешь, докладываешь наверняка, а? Докладываешь? — Она вдруг подскочила к Лизе и больно вцепилась ей в шею. — Ну, говори!
— Что говорить?
Лиза сморщилась, будто от боли, на самом деле ей не было больно, ей было мерзко ощущать себя в цепких лапках этой красотки. Как дать бы ей в лоб, чтобы она отлетела к тем самым мешкам с цементом, чтобы растянулась на них, перепачкалась и разревелась.
— Говори, что ты обо мне говорила Игорю, а?! Отец сказал мне, что застал вас за нелицеприятным разговором. Ну?
— Ничего личного. — Лиза сделала каменное лицо и твердой рукой убрала со своей шеи ее пальцы. — Не надо позволять себе лишнего, Алла Викторовна. Я всего лишь горничная.
— Горничная?! — скривилась та в ухмылке. Обошла ее по кругу дважды, сложила руки на груди и зашипела, зашипела: — Горничная, у которой поперек лба написано: высшее образование и аспирантура еще, быть может! Что?! Что ты делаешь в моем доме, а???
Лиза похолодела. Кто? Кто сдал ее?! Кто-то наводил о ней справки? Зачем? Она очень умело шифровалась. Рекомендации и все такое. Как так вышло?!
— Я работаю, Алла Викторовна, — прошептала она, уставившись на хозяйку сумасшедшими от потрясения глазищами. — Просто работаю.
— Да?! А может, ты ввалилась в мой дом, чтобы мужа у меня увести, а?! Может, это ты тут проводишь с ним ночи? Может, это твой лифчик я нашла, а?!
Уф-фф, хвала небесам, это был всего лишь пробудившийся всплеск ревности, и ничего более.
— Нет, не мой. — Лиза двинулась к не обрамленному дверью проходу. — Я подожду вас в машине, Алла Викторовна.
— Погоди, овца! — взвизгнула та и схватила Лизу за воротник блузки. — В подвал со мной пойдешь! Я боюсь туда идти одна!
— А что там может быть?
Лиза остановилась и выразительно покосилась на хозяйскую руку, та быстро выпустила ее воротник из пальцев.
— Там? Да что угодно! Я уже ничему не удивлюсь! Отец не зря мне сказал, что тут может твориться невесть что! — заорала та как ненормальная. И тут же очень тихо добавила, скорее для себя: — Неспроста же его менты дергали полгода назад…
Внутри у Лизы тут же сделалось холодно и больно. Снова скрутилась и напомнила о себе та жесткая боль, что вгрызлась в ее организм со смертью Сони.
О, она многое могла бы рассказать по этому поводу своей хозяйке, и про ментов, конкретно пофамильно, и про то, как они вяло раскручивали версию, подброшенную им ее величеством — счастливым случаем, и про то, как ерзал на стуле перед ними Стасик Игнатенко, потея, блея и оправдываясь, и про то, как они его отпустили, разведя безвольными руками.
Она порылась в строительном инвентаре, наваленном на голых бетонных подоконниках, отыскала большущий фонарь. Пощелкала выключателем, работал отменно. Шагнула к лестнице в цокольное, подвальное помещение.
— Идемте.
Алла как по команде пристроилась к ней сзади, ее сдержанное дыхание грело затылок. Они спустились вниз, ступенек было восемь. Взгляд уперся в запертую на щеколду фанерную дверь. В щеколду был вставлен огромный болт, служащий замком. Лиза схватилась за головку болта, вытянула его, откинула щеколду, потянула дверь на себя. Та со скрипом открылась, в нос шибануло плесневой сыростью. Помещение подвала тонуло в кромешной темноте. Где-то подкапывала вода, тихо, едва слышно. Раздавались какие-то неясные шорохи, будто шепот, будто ходил кто на цыпочках.
Может, это духи умерших там людей? Духи замученных до смерти девушек?!
Сделалось вдруг так жутко, что Лиза попятилась. На хозяйку не наступила, оказалось, что та отступила еще раньше. И стояла, сотрясаясь всем телом и прижимая к груди сжатые кулачки.
— Может, не пойдем, а? — вдруг промямлила та, облизала посеревшие от страха губы и глянула на Лизу жалобно. — Страшно как-то!
— Это ваш дом, Алла Викторовна? — задала строгим голосом вопрос Лиза, отступать было нельзя, второго случая могло не представиться.
— Наш.
— Так чего бояться-то? Нет там никого, кроме крыс!