— А почему ты уволился? Устал от грязи?
— Нет.
Лукас вдруг обнаружил, что начал перед ней раскрываться: он рассказал о внутренних играх департамента и о притягательной силе денег.
— Работая в полиции, часто сталкиваешься с богатыми негодяями, которые относятся к тебе как к прислуге. Им самое место в тюрьме, но они разъезжают в «лексусах», «кадиллаках» и «мерседесах», — сказал он, покачивая в руке бокал с вином. — Тебе говорят: все так, но ты ведь на государственной службе, бла-бла-бла, а через двадцать лет ты понимаешь, что и сам бы не отказался от небольшой суммы денег. Тебе хочется иметь хороший дом и дорогую машину.
— У тебя «порше». Об этом много писали.
— Тут другое. Когда в «порше» ездит богатый тип, значит, он настоящая сволочь. А вот если коп покупает «порше», это своего рода ответ таким сволочам, — ответил Лукас. — Всем до единого в нашем департаменте нравилось, что я вожу «порше». Это было чем-то вроде вызова мерзавцам.
— Боже, у тебя поразительная способность к логическим обоснованиям, — рассмеялась Уэзер. — Итак, чем ты занимаешься сейчас? Консультируешь?
— Нет. Я сочиняю игры. Именно они приносят мне деньги. И я запустил еще один небольшой побочный проект, который…
— Игры?
— Да. Я занимаюсь этим уже очень давно, а теперь отдаю им все свое время.
— Что-то вроде «Монополии»? — спросила она с любопытством.
— Скорее «Подземелья и драконы», [10] а иногда военные игры. Сначала они были настольными, а теперь перекочевали в компьютеры. У меня совместное дело с одним пареньком из колледжа — он учится на последнем курсе отделения информатики. Я придумываю игру, а он пишет программу для нее.
— И на это можно жить?
— Можно. А сейчас я начал работу над симулятором кризисных ситуаций для подготовки работников полицейской диспетчерской службы. Она по большей части компьютеризирована. Моделируется нештатная ситуация, и диспетчеры какое-то время управляют ею в виртуальной реальности. Программа погружает их в такую ситуацию и выставляет им баллы. Получается что-то вроде тренажера.
— Если ты не будешь соблюдать осторожность, то станешь богатым человеком, — пошутила Уэзер.
— Я и так не беден, — мрачно ответил Лукас. — Но, проклятье, это такая тоска. Я не скучаю по всякой грязи, которой хватало в полицейском департаменте, но мне недостает движения.
Позже, когда им принесли судака в пивном кляре, Уэзер сказала:
— Трудно поддерживать серьезные отношения, когда ты учишься в медицинском колледже и работаешь, чтобы оплачивать учебу.
Лукас с интересом наблюдал, как она обращается с ножом, разделывая судака. «Словно оперирует», — подумал он.
— А хирургическая резидентура [11] вообще штука убийственная. Времени совсем не остается. Ты сидишь и думаешь про мужчин, но не более того. Можно немного порезвиться, но если начинаешь относиться к кому-то серьезно, то разрываешься между работой и отношениями. И тогда появляются мысли о том, что когда ты встречаешь человека, которого можешь полюбить, то проще отвернуться и отойти в сторонку. Сделать это не так уж трудно, если не тянуть время и запретить себе думать о нем во время первой встречи.
— Похоже на одиночество.
— Да, но это вполне можно пережить, если работать не покладая рук и убедить себя, что поступаешь правильно. Ты постоянно думаешь: «Если я сумею разобраться с этой последней проблемой, если переживу следующую среду или следующий месяц, а потом и зиму, то у меня начнется настоящая жизнь». Но время уходит. Незаметно ускользает. И неожиданно ты понимаешь, сколько всего упущено.
— Вечная проблема биологических часов, — сказал Лукас.
— Точно. И они тикают не только для женщин. Мужчины переживают это так же тяжело.
— Да.
— Сколько твоих знакомых мужчин вдруг поняли, что жизнь проходит мимо, бросили работу или жен и попытались как-то спастись? — спросила Уэзер.
— Я знаю нескольких, но большинство начинали чувствовать, что они оказались в ловушке и продолжают жить так же, ничего не меняя, отчего становились все несчастнее и несчастнее.
— Думаю, это про меня, — призналась Уэзер.
— Это про всех, — ответил Лукас. — И про меня тоже.
После графина вина она спросила:
— Тебя беспокоят люди, которых ты убил?
На сей раз ее голос прозвучал серьезно, и она не улыбалась.
— Они все до одного были настоящими подонками.
— Я не так сформулировала вопрос, — сказала она. — Я хотела узнать, оказали ли эти убийства влияние на твой образ мышления, изменили ли что-то у тебя в голове?
Лукас на мгновение задумался над ее вопросом.
— Не знаю. Я не думаю о них, если ты об этом. Пару лет назад у меня была серьезная депрессия. В то время мой шеф…
— Квентин Даниэль, — вставила она.
— Да, ты его знаешь?
— Встречала пару раз. Ты сказал…
— Он считал, что мне необходим психотерапевт. Но я решил, что мне нужен не врач, а философ. Человек, который знает, как устроен мир.
— Интересная мысль, — заметила она. — Проблема не в тебе, а в самой жизни.
— Господи, звучит так, будто я настоящий эгоист.
— Карр показался мне хорошим человеком, — сказал Лукас.
— Он такой и есть. Очень порядочный человек, — подтвердила Уэзер.
— И религиозный.
— Да. Хочешь пирога? У них есть с лаймом.
— Только кофе. Я и так раздулся, как шар.
Махнув официантке, Уэзер попросила принести два кофе и снова повернулась к Лукасу.
— Ты католик?
— В последнее время все задают мне этот вопрос. Да, католик, только не слишком рьяный, — ответил он.
— Значит, ты не будешь ходить на собрания по вторникам?
— Нет.
— Но сегодня ты туда собираешься, чтобы поговорить с Филом, — сказала она с утвердительной интонацией.
— На самом деле я не…
— Об этом говорит весь город, — перебила его Уэзер. — Он главный подозреваемый.
— Ничего подобного, — немного резко возразил Лукас.
— А я слышала совсем другое, — заметила она. — Точнее, все так говорят.
— Господи, это совсем не так, — покачал головой Лукас.