Он дернул правую ногу изо всех сил и наконец-то сумел ее освободить.
Гарин встал. Тело под ногами по-прежнему колыхалось, словно хотело его сбросить, и Гарину пришлось схватиться за поручень.
Точнее, за одну его оставшуюся секцию. Другая – тонкая никелированная труба – торчала из гущи человеческих тел, набросанных в беспорядке друг на друга в начале вагона.
Гарин будто увидел себя со стороны. Странно, но он больше не боялся и даже не испытывал отвращения, глядя на окровавленный подрагивающий кусок поручня, который торчал из чьей-то широкой спины. Он машинально отметил, что поручень прошил кого-то насквозь… и отбросил эту мысль.
Все чувства притупились, и мысли не задерживались в голове дольше, чем на пару секунд. «Наверное, я все-таки паникую, – подумал он. – Это – моя индивидуальная разновидность паники».
Гарин добрался до того места, где сидела Ксюша… («где перед ударом сидела Ксюша…») и стал методично отбрасывать тела.
Он хватался за одежду и бросал тела в сторону; иногда он слышал вскрик, визг и даже возмущенные возгласы – значит, это были люди. Живые люди! Но чаще только свое прерывистое дыхание, шорох ткани и хруст рвущихся ниток.
Кто-то ударил его сзади по спине. Гарин, не оборачиваясь, отмахнулся и продолжал разгребать эту… кучу.
Он увидел босую ногу в черном лопнувшем чулке. «Колготках? – тупо шевельнулось где-то у самого затылка. Гарин пригляделся. – Нет, чулках с ажурной резинкой, с отстегнувшимися подвязками…»
Он ухватился за ногу и почувствовал, как она дрожит. Гарин, даже не задумываясь о том, в какую сторону гнутся у человека нижние конечности, отодвинул ногу, успев отметить черное блестящее белье и курчавые волоски, пробивающиеся из-под него. Однако сейчас для Гарина в этом не было ничего сексуального: он едва сознавал, что видит и что делает.
Вторую ногу (чулок почему-то спустился до колена) он отодвинул так же, как и первую. Затем отвернул задравшуюся на живот юбку и по верхней одежде (черной кожаной куртке до пояса) понял, что она принадлежит той самой женщине, которая потеснилась, уступая Ксюше место.
Женщина дрожала, как в лихорадке, и Гарин понимал, что это дурной знак. Очень дурной знак.
Гарин нащупал ее руки, взялся за запястья и рывком поднял тело.
Подбородок женщины дергался, словно она давилась каким-то комочком, левая половина лица была залита густой темной кровью, смешанной с чем-то вязким, как варенье. Из глаза торчала позолоченная дужка очков.
– Ага! – тихо сказал Гарин, перенес тело влево и… просто разжал руки. Тело с мягким шлепком упало на другие тела.
Внезапно в голове что-то щелкнуло, словно кто-то повернул ручку невидимого реостата; Гарин вдруг явственно различил стоны, кряхтение, плач, причитания, доносившиеся изо всех углов и закоулков вагона. Но громче всего – замирающие всхлипы женщины в черных чулках.
Гарин не смотрел в ее сторону. И даже если бы захотел, он не смог бы себя заставить. Теперь он видел только одно.
Краешек ярко-синего дождевичка.
Поручень с громким хрустом переломился; однако звук этот был едва слышен в общем шуме, грохоте и крике. Денис даже не услышал хруст, он почувствовал его спиной.
Та девушка с мелированными прядями, которой он разбил лицо, внезапно исчезла – такое было ощущение. Вот она была – и вдруг ее нет, осталось только мягкое пальто, заполненное воздухом.
Потеряв опору, Денис пролетел по воздуху пару метров и оказался поверх людей, сидевших слева по ходу движения. Несколько секунд он лежал на их головах, как полуобнаженная красавица на трех мечах в старом иллюзионном трюке, затем потерял равновесие и покатился вниз.
Ему повезло, что поручень на время стал надежной опорой; люди, как сбитые кегли, повалились в проход, а Истомин уже на них, и причем довольно мягко.
«Везение!» Что называть «везением»? То, что он постоянно попадает в страшные передряги? Или то, что умудряется каким-то непонятным образом из них выкручиваться?
Денис вскочил и принялся искать Алису в мешанине из человеческих тел. Казалось, в вагон заползло какое-то фантастическое существо с сотней рук и ног, одетое по новой моде: во что-то сшитое из лоскутного одеяла. Это существо вопило, кряхтело, плакало, стонало и вздыхало.
Денис увидел клетчатую кепку, которая украшала голову толстяка, пахнувшего перегаром. Он сложил нехитрую логическую цепочку (кепка – толстяк – Алиса) и полез вперед.
Почти все пассажиры точно так же, как и он, куда-то рвались, ползли и лезли, ни на что не обращая внимания.
Денис увидел грузную женщину в старом коричневом плаще, которая, причитая, что-то искала. Она отодвигала руки и ноги, с невероятной легкостью переворачивала тела и все время что-то искала. Она продвигалась вперед, не замечая толчков и ударов, сыпавшихся на нее со всех сторон. Она вела себя, как Терминатор, отрабатывавший одну-единственную программу, заложенную в электронные мозги: найти Джона Коннора и свернуть ему шею.
Денис, как зачарованный, следил за этой женщиной со свекольным румянцем на щеках и никак не мог понять, что же она ищет?
Ребенка? Маловероятно. В пятьдесят с лишним лет (а то и все шестьдесят) уже не рожают. Внука? Но тогда бы она что-то кричала. Звала. Но женщина не звала, просто копалась, как старательный огородник в земле.
Наконец она испустила торжествующий возглас. Денис увидел, как женщина схватила потрепанную сумку с облупившимся лаком. Ручки сумки перетерлись, одна была завязана узлом.
Женщина прижала сумку к груди, словно боялась, что ее могут снова отобрать, и стала торопливо ворошить, перерывать содержимое.
Денис отвел глаза. Клетчатая кепка почему-то переместилась в сторону, отползла на пару метров влево, а это означало, что первое же звено в его логической цепи (кепка – толстяк) не выдержало и лопнуло.
Денис пытался вернуться к дверям вагона, но его все время отпихивали. Слишком много было желающих выбраться.
Людской водоворот, начинаясь в проходе, медленно приближался к дверям, поглощая тех несчастных, что оказались на его пути. Их отбрасывали, сбивали с ног, топтали.
Внезапно раздался вопль, настолько сильный, что на мгновение заглушил все прочие звуки. Он звучал на одной высокой ноте. Казалось, человек не способен издавать подобные звуки.
Толпа замерла – единый организм, сплоченный общей целью – выжить!
Этого секундного замешательства Денису хватило, чтобы поставить ногу на чью-то разгибающуюся спину, оттолкнуться от нее и прыгнуть обратно, в сторону дверей.
Он упал на мужчину в кожаной куртке, надетой на цветастый спортивный костюм. Глаза мужчины побелели, как у дохлой рыбы. В них не было ничего, даже страха.
Мужчина автоматически, словно сам не сознавал, что делает, ударил Дениса, но промахнулся. Кулак с дешевым перстнем из фальшивого золота лишь оцарапал Истомину ухо.