– Разумеется.
– Хорошо. У вас есть план путей, коммуникаций и так далее?
Дежурная протянула старшему план – большой кусок плохой сероватой бумаги с нечеткими отпечатками.
Старший кинул быстрый взгляд в тоннель. Затем на светильники под потолком. Потом опустился на колени и разложил план прямо на полу.
– Где мы?
Женщина показала.
– А «Тушинская»?
– Вот.
– Это что? – палец его уперся в большой заштрихованный прямоугольник между путями, примерно посередине между «Щукинской» и «Тушинской».
– «Волоколамская». Закрытая станция.
– Значит, завал приблизительно здесь, – Старший достал из нагрудного кармана формы маркер и очертил довольно большую область путей.
– Примерно. – Казалось, женщина чувствовала себя виноватой за то, что не может сказать точнее.
– Хорошо. Между путями есть сообщение?
– Конечно. Здесь, здесь и здесь, – дежурная показала на три поперечные перекладинки, связывавшие между собой рельсы противоположных направлений. – Проход до СТП…
– СТП – это что? – перебил ее старший.
– Тягово-понизительная подстанция. Электромеханик только что оттуда вернулся. Говорит, что в тоннеле вода, но, по крайней мере, первый проход еще открыт. Завал дальше.
– Ага… Это уже кое-что.
В голосе командира экипажа слышалось удовлетворение.
– Значит, проход до СТП…
– Второй сразу после нее, – продолжила дежурная, – и еще третий – к водоотливной установке.
– Которая, судя по всему, не работает? – спросил старший.
Все время говорил только он, водитель и врач молчали, соблюдая субординацию.
– Видимо… – тихо ответила дежурная.
– Все ясно. Слушай диспозицию. Пойдем по этому, сухому тоннелю. Мы еще не знаем, где завал. И, тем более, сможем ли мы через него перелезть. В крайнем случае попадем в параллельный тоннель через один из проходов.
– Да посуху и бежать быстрее, – подал голос водитель.
Старший кивнул.
– Скорее всего бежать придется аж до самой «Волоколамской».
– Или плыть… – вставил док.
– Короче – вперед!
Старший расправил план и бросил на него маркер.
– Придавите его чем-нибудь к полу. Объясните другим наши действия – на случай, если рации в тоннеле вдруг не будут работать.
Он нащупал кнопку включения фонарика. В ярком свете станции его луч выглядел очень тускло, но старший знал, что в темноте тоннеля будет в самый раз.
Он взялся за трос и подтащил лодку к краю платформы.
– Работаем, ребята!
Водитель и док спрыгнули на рельсы. Старший и водитель взяли лодку, и троица без промедления ринулась вперед.
Лучи портативных фонариков, подпрыгивая в такт шагам, бегали по круглым стенам и потолку тоннеля.
Дежурная вглядывалась в округлую темную пасть, пока тонкие спицы лучей не исчезли из виду.
Первые люди показались из тоннеля на станции «Тушинская» в 8.44.
К тому времени на пятачке перед «Макдоналдсом» дежурили уже три машины «скорой помощи».
Врачи, собравшись в круг, нервно курили.
– Главное – сортировка! – распоряжался один – высокий мужчина в очках и с густой седой шевелюрой. – Синяки, ушибы обрабатываем на месте. Тяжелых и травмированных отправляем в стационар.
Дверь ближайшей «Газели» с красным крестом на борту была распахнута. Из кабины доносилось потрескивание передатчика и сухой механический голос диспетчера.
– Сорок второй! Сорок второй! Где находитесь?
Треск помех, затем короткий ответ.
– Понял вас. Направляйтесь к станции «Тушинская». Ожидается большое количество пострадавших. Как поняли меня? Прием!
Водители стояли чуть в стороне. У них были свои заботы.
– Интересно, куда повезем? – говорил тот самый, с роскошными усами и лысой яйцевидной головой.
– Не знаю, – отвечал второй. – По тяжести. Кого куда.
– До «Склифа»-то вряд ли… – рассудительно изрекал яйцеголовый. – Пробки такие, что…
Он поднял воротник куртки. Холодный дождь поутих, но все же сеялся мелкими каплями, грозя усилиться в любую минуту.
Три пары носилок стояли, прислоненные к машине.
– Наверное, перекроют движение, дадут «зеленую улицу» и будут отправлять всех в Тушино.
– Скорее всего, – соглашались двое других.
В это время из подземного перехода показался человек в оранжевом жилете – кто-то из станционных рабочих.
Он замахал руками и крикнул:
– Давай сюда! Люди пошли… – и добавил что-то неразборчивое и непечатное.
Водители подхватили сложенные носилки с синим дерматиновым основанием, врачи – «тревожные чемоданчики», и все, стараясь не толкаться и не мешать друг другу, побежали вниз.
Первым из тоннеля вышел большой плотный мужчина, одетый в синюю ветровку. Он шел так, словно не замечал ничего вокруг себя. На лице его не было ни страха, ни злости, только тупое упрямство.
Он положил ладони на край платформы, встал на рельс и попробовал подпрыгнуть. Руки сорвались, и мужчина, падая, ударился лицом о платформу.
Он выругался сквозь стиснутые зубы, немного помассировал ушибленное место и повторил попытку. Один из водителей, оставив носилки, ухватил его за воротник и подтянул вверх.
Лицо мужчины налилось кровью; он с трудом закинул ногу, перекатился на бок, встал и пошел к выходу. Вместо благодарности он зло отмахнулся от водителя.
Молодой врач, которого яйцеголовый шофер «скорой» называл Ромео, хотел его остановить и осмотреть, но мужчина грубо отстранил его. Врач пожал плечами и отвернулся.
Он знал: это первый. Сейчас будут другие нуждающиеся в помощи. А этот скорее всего махнет сто граммов в ближайшем ларьке и только потом, быть может, осознает, что же с ним сегодня произошло. Точнее, чего ему удалось избежать.
Затем были две женщины, напуганные до такой степени, что, наверное, бежали бы не оглядываясь до самой «Планерной». Молодой врач спрыгнул на рельсы и подсадил, помогая забраться на платформу.
– Таня! – крикнул он девушке, стоявшей с чемоданом в руках. – Вроде целы! Нашатырю и валерьянки!
Девушка кивнула, силком усадила женщин на скамью и стала потчевать их нашатырем. На правом безымянном пальце у нее было тоненькое, еще не поцарапанное кольцо из дешевого золота. Точно такое же, но побольше, было у врача.
Они переглянулись и улыбнулись друг другу мельком, всего лишь на долю секунды.