Вечером того же дня хозяйка гостиницы, в которой остановился Калиостро, постучала в дверь его комнаты.
– Граф, к вам пришел юный джентльмен, только мне кажется, что он… что он не совсем джентльмен… – протянула хозяйка, неодобрительно поджав губы.
– Все в порядке, пропустите его! – отозвался Калиостро, откладывая книгу в черном кожаном переплете. – Это ты, Джонни?
– Я, сэр! – Мальчишка поднырнул под руку хозяйки и с независимым видом прошел на середину комнаты.
– Все в порядке! – повторил Калиостро и выразительно посмотрел на хозяйку. Та фыркнула и с поджатыми губами удалилась из комнаты.
– Итак, Джонни, что тебе удалось выяс-нить? – спросил Калиостро, когда дверь за хозяйкой закрылась.
Мальчишка самодовольно уселся в кресло возле камина и проговорил тоном усталого портового грузчика:
– Мне пришлось немало потрудиться, сэр! Не угостите ли меня сигарой?
– Фу-ты ну-ты! – подал голос слуга Калиостро, который в углу чистил хозяйский камзол. – Сигару ему подавай!
– Умерь свой нрав, Джузеппе! – прикрикнул на слугу Калиостро. – Прояви больше уважения к этому юному джентльмену. В нем прекрасные задатки, и со временем он вполне может стать премьер-министром. Или членом парламента.
– Лучше бы капитаном китобойного судна! – мечтательно проговорил Джонни. – Так как насчет сигары?
– Возьми одну. – Калиостро указал на ящик, стоявший на каминной полке.
Джонни шустро подскочил к камину, вытащил сигару, бросил опасливый взгляд на графа…
– Я сказал – одну! – прикрикнул на него Калиостро. – В твоем возрасте вредно много курить! И наконец, расскажешь ты мне, паршивец, что сумел выяснить?
– А как там мой шестипенсовик? – спросил мальчишка, усаживаясь в кресло с сигарой в зубах.
– Ждет тебя – не дождется!
– Итак, сэр, ваша блондинка повысила свой титул, теперь она называет себя герцогиней Валуа.
– Это она, – уверенно проговорил Калиостро. – Она и во Франции все время намекала, что происходит из рода Валуа, связанного узами крови с королевским домом, а уж здесь-то сам бог велел… И где же проживает эта новоявленная герцогиня?
– Апартаменты у нее далеко не королевские, – сообщил Джонни, выпуская колечко дыма. – Она поселилась в пансионе «Раненый лев» на Стрэнде.
– Ну что ж, ты честно заслужил свой шестипенсовик! – проговорил Калиостро и протянул мальчишке монету.
На следующее утро Калиостро подъехал на извозчике к пансиону «Раненый лев».
Обитатели пансиона по большей части уже разошлись по своим делам. Граф сунул в руку слуге два пенса и проговорил:
– Милейший, проводи-ка меня в покои, которые занимает ее светлость герцогиня Валуа.
– Прошу прощения, сэр, – ответил слуга почтительно, – но ее светлость не принимают.
– Пустяки, милейший! Меня она примет! Я ее близкий друг, я приехал к ней из Франции по важному делу, а чтобы ты не сомневался – вот тебе мое рекомендательное письмо… – И с этими словами Калиостро вложил в руку слуги шестипенсовик.
– Ну коли так, тогда другое дело! – И слуга с важным видом повел графа по лестнице на второй этаж.
Подойдя к двери, он постучал, выждал минуту и громко проговорил, чтобы его было слышно по ту сторону:
– Ваша светлость, к вам прибыл друг из Франции!
За дверью послышался какой-то шум, затем хлопнуло окно, и тут же с улицы донеслись испуганные крики.
– Кажется, там что-то случилось, – озадаченно произнес слуга.
– Да открывай же двери, растяпа! – крикнул на него Калиостро.
Слуга все еще раздумывал, тогда граф плечом высадил дверь и ворвался в апартаменты мнимой герцогини.
Комната была пуста, окно распахнуто, и подхваченная ветром занавеска трепетала, как флаг поверженной крепости.
Калиостро подбежал к окну, перегнулся через подоконник.
На улице собралась уже изрядная толпа.
Люди стояли кружком, а в середине этого кружка лежала вниз лицом белокурая женщина в голубом шелковом платье.
– Это она, это ее светлость! – проговорил слуга, взглянув через плечо Калиостро. – Утром она выходила из своей комнаты в этом самом платье!
Граф мрачно взглянул на него, покинул комнату, спустился и вышел на улицу.
Толпа вокруг выбросившейся из окна женщины стала еще плотнее, но Калиостро протолкался через нее, говоря любопытным, что он врач. Зеваки неохотно расступились перед ним.
Граф опустился на колени, осторожно перевернул женщину.
Она, несомненно, была мертва, лицо ее от удара о булыжники превратилось в кровавое месиво, в котором невозможно было узнать очаровательную Жанну де Ламотт.
Тем не менее под пристальными взглядами лондонских зевак Калиостро расслабил шнуровку ее платья и ловкими, опытными руками ощупал мертвое тело.
Он мог дать голову на отсечение, что ожерелья при ней нет: великолепное изделие французских ювелиров было довольно большим, и спрятать его под одеждой не так-то легко.
– Ей, к сожалению, уже ничем нельзя помочь, – проговорил Калиостро, поднимаясь.
Он возвратился в пансион.
Прежний слуга встретил его многочисленными вопросами, но Калиостро не стал ему отвечать. Он сказал, что потрясен внезапной кончиной своей дорогой подруги и хотел бы некоторое время в одиночестве побыть в ее комнате, дабы оплакать ее короткую жизнь и помолиться за ее душу.
За несколько шиллингов слуга охотно пошел навстречу знатному и чувствительному иностранцу.
Калиостро запер дверь изнутри, но вместо того, чтобы скорбеть и молиться, принялся за тщательный и планомерный обыск.
Он перерыл все шкафы с платьями и верхней одеждой, прощупал матрасы и подушки, поднял ковры.
Ожерелья нигде не было.
Закончив обыск, Калиостро привел все в порядок и вышел из апартаментов.
За это время слуга успел собрать множество слухов, которые уже распространились по Лондону и которыми он не преминул поделиться с щедрым господином.
Во-первых – выяснилось, что покойная герцогиня – близкая подруга французской королевы Марии-Антуанетты, и в Лондон она прибыла с секретным поручением королевы. Во-вторых, что вместе с ней в Англию приплыл ее возлюбленный, некий молодой французский дворянин, что в Лондоне этот дворянин пустился в загул и проиграл в карты огромную сумму денег. И когда несчастная герцогиня услышала стук в свою дверь, она вообразила, что к ней явились кредиторы любовника, известные своей жестокостью братья Браун. Герцогиня так испугалась, что выбросилась из окна…