— А почему вы хотите сделать Джеку приятное? — спросила Джейн, послушно укладываясь и уютно свернувшись калачиком.
— Потому что я хочу, чтобы он решил остаться на ранчо. И еще хочу, чтобы он забыл, как я повысила на него голос.
Джейн кивнула.
— Джек не любит, когда кричат.
— Да я не слишком.., ладно, хватит. Я тоже не люблю, когда кричат.
Тринити вскочила, быстро сбросила с себя пеньюар и отворила белый гардеробный шкаф. Восемь платьев, и все они несравненно лучше того черного уродства, которое она отшвырнула ногой в угол комнаты. Припомнив, что дед всегда любовался ею, когда она одевалась в розовое, Тринити достала из шкафа мягкое и свободное платье из розового шелка, отделанное белыми кружевами, и повернулась к кровати.
— Что ты скажешь об этом… ox, — выдохнула она, очарованная видом маленькой девочки, успевшей крепко уснуть всего за несколько секунд.
Негромкий стук в дверь спальни привлек внимание Тринити. Кто бы это мог быть? Еще одна маленькая гостья? Хорошо, что у нее такая широкая и мягкая кровать!
Тринити не хотелось, чтобы старшая сестра, хорошенькая маленькая Мэри, почувствовала себя обиженной. Набросив на себя розовое платье, она поспешила к двери и отворила ее, опасаясь, что постучат еще раз, погромче, и стук разбудит Джейн.
— О! — Тринити уставилась в большие зеленые глаза Джека Райерсона и пробормотала невнятно:
— Какой сюрприз!
— Я умудрился потерять сестричку, — объяснил он с виноватой улыбкой.
Тринити улыбнулась в ответ.
— Она здесь. Взгляните сами. Право, мистер Райерсон, она очаровательна. — Взяв Джека за локоть, Тринити подвела его к кровати. — Видели вы когда-нибудь более милое существо?
Джек откашлялся.
— Я отнесу ее к ней в постель.
— Ну что вы! Девочка очень устала. Пусть поспит здесь немного.
— Если вы не против.
Он взял с изножья кровати плед, развернул его и укрыл сестру, потом наклонился и легонько поцеловал разрумянившуюся щечку. Тринити смотрела на эту сценку с восторгом, от души желая научиться такому же нежному и заботливому отношению к детям.
— Все остальные ждут нас пить чай на крыше, мистер Райерсон?
— Да. Если вы и в самом деле не против, я оставлю Джейн здесь и присоединюсь к ним, пока вы одеваетесь.
— Вы не могли бы задержаться на минуту? Вот… — Она повернулась спиной к Джеку. — Могу я попросить вас застегнуть мне пуговицы сзади?
Он снова откашлялся, и Тринити порадовалась, что не видит его лица. Покраснел ли он? Или, что вероятнее, смущен и задет тем, что она позволяет ему дотрагиваться до себя, будучи полуодетой? Она и сама была порядком смущена, но если им предстоит через две короткие недели стать мужем и женой, не лучше ли уже с этого времени привыкать к такого рода соприкосновениям? Не рекомендовал ли Рассел Брэддок — опытный брачный агент — именно такой вариант?
«Используйте эти две недели для того, чтобы мало-помалу увеличивать ваши с ним соприкосновения. Не только интеллектуальные, но и физические, — советовал он. — Некоторые из моих невест выходили замуж в тот же день, когда познакомились с женихом. Отнеситесь к этому как к некоей возможности. Если вы с толком воспользуетесь временем, которое он проведет, оценивая разумность инвестиции, первая брачная ночь окажется менее устрашающей».
Тринити чувствовала себя униженной при одной мысли об этой сакраментальной ночи, но вынуждена была признать, что в совете Брэддока есть здравый смысл. Кроме того, под платьем она не голая, и пальцы Джека не прикасаются к обнаженному телу. Белая шелковая сорочка создает определенную, хоть и возбуждающую преграду.
Пальцы Джека начали застегивать крошечные пуговки — их ряд тянулся от воротника платья до талии. Быстрые, уверенные движения убедили Тринити, что Джеку приходилось застегивать платье бесчисленному количеству женщин. Приступ ревности, похожий на тот, что она испытала из-за частых упоминаний о бывшей нареченной Джека, охватил Тринити.
«Ты просто гусыня, — выругала она себя. — Радуйся, что он опытный мужчина, и прикосновения его легки и нежны».
Слегка расслабившись, Тринити начала не без удовольствия прислушиваться к тем необычным для нее ощущениям, которые возникали при продвижении быстрых пальцев вверх по ее спине, слегка задерживаясь, когда пуговица не поддавалась. К тому времени, как пальцы добрались до выреза воротника, она была порядком возбуждена.
— Дело сделано, — объявил наконец Джек.
Тринити быстро повернулась, чтобы застать врасплох и уловить возможное смущение, однако выражение его лица оставалось совершенно бесстрастным, когда он спросил:
— Так идемте к остальным?
— Еще минуту. Мне надо сказать вам несколько слов наедине. Только не в комнате, чтобы не побеспокоить вашу сестренку. — И Тринити, снова взяв Джека за локоть, подтолкнула его к двери на балкон.
Ей показалось, что на какое-то почти неуловимое мгновение он воспротивился ее настойчивости, и приписала это смущению. Ее поведение шокирует Джека? Что ж, оно и к лучшему. Джек приехал сюда со своим особым планом, и Тринити его не осуждала за это — ведь его решительность и есть залог успеха, однако она надеялась уговорить Джека перепробовать каждую возможность и обойтись без нарушения предсмертной воли ее деда.
— Здесь хорошо, — произнес Джек, вглядевшись в даль, где на фоне предвечернего неба снежные вершины Сьерра-Невады образовали причудливый и захватывающий дух величественный силуэт.
Тринити отступила к самым перилам балкона и сосредоточила взгляд на своем госте.
— Я должна извиниться перед вами, мистер Райерсон. Можете ли вы простить мне то, как я вела себя в кабинете?
— Это уже забыто, — заверил он.
— Я не имела права реагировать подобным образом. Я повела себя как ревнивая женщина, но именно ею я в тот момент и была.
— Простите?
Тринити вернула Джеку его теплую улыбку.
— Не глупо ли это? Но тем не менее правда. Шесть долгих недель я относилась к вам как к своему нареченному. Очевидно, я проявила собственнические чувства в личных отношениях при обстоятельствах, которые не давали мне на это ни малейшего основания.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Полагаю, то же самое произошло бы и со мной, если бы я с самого начала не знал, что в обусловленном завещанием браке нет необходимости. — Джек склонился перед Тринити в преувеличенно почтительном, почти театральном поклоне и добавил с веселой усмешкой: