– Врут! – побледнела Зотова.
– Да ты не переживай, это тайна. Леша ее в могилу унес…
– Леша?!
– Ты же знаешь, что с ним случилось? – жестко спросил Старостин.
– Что? – совсем сошла с лица Антонина.
– Ты сегодня с ним ночью должна была встречаться…
– Э-э… Ты что-то не то говоришь…
– И в субботу ночью ты с ним встречалась. Кого вы там на берегу видели, от кого убегали?.. Если я тебя на допрос вызову, вся деревня узнает.
– Федь, я здесь ни при чем! – Антонина крепко вцепилась ему в руку как будто для того, чтобы удержаться на ногах. А может, и правда ослабли у нее ноги.
– Пошли, расскажешь…
Федор провел ее к своей машине, помог сесть.
– Юрка меня убьет! – приложив ладони к груди, взывающим к пощаде голосом проговорила она. – Если узнает, что я там была, убьет!
– Где ты была?
– Ну, на речке… Леша меня в двенадцать ждал, а я в половине пришла. Свекровь никак не ложилась, а я не могла уйти, пока она не заснет… Он ждать меня должен был. Ну, я прихожу, а он лежит. Кровь хлещет… Я в шоке! Бегом назад!
– Никому ничего не сказала?
– Нет, конечно! Вопросы же будут, что я ночью на речке делала, а оно мне надо?
– Будут вопросы, Тоня, обязательно будут… Кровь, говоришь, из раны хлестала?
– Ну да! Много крови!
– А возле трупа кто был?
– Никого! Честное слово, никого!
– А может, все-таки был? Скрывать уже поздно, все равно ты «засветилась»… Хотя шанс еще есть. Убийца в шейную артерию попал, а это значит, что он сам в крови. Может, он еще отмыть ее не успел. Если я его по горячим следам возьму, тебе даже показаний давать не надо будет. Кровь будет доказательством, а не твои показания… А иначе придется давать показания под протокол, и муж обязательно узнает…
– Федь, я тебя понимаю! Но не было никого! Вот тебе крест!
– Тонь, ты комедию мне здесь не ломай. Все очень серьезно. Человек убит. Даже два человека. Один убийца на двоих. И если ты поможешь мне его найти, никто не узнает о твоих похождениях, если нет, то все пойдет своим чередом – допросы, явки, а это все на виду. Сам я говорить ничего не буду, но ты же знаешь, какой у нас народ… Вот я к тебе приехал, уже пересуды начнутся, – предостерегающе качал головой Старостин.
– Федь, ну зачем ты так? – с укором взглянула на него Зотова. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь!
– И я к тебе хорошо отношусь и сплетни распускать не собираюсь. Говорю же, все своим чередом пойдет…
– Не видела я никого! Честное слово, не видела!
– А когда в субботу с Молодовым встречалась, кого видела?
– Где видела? Кого?
– Вы у пляжа в лодке были, а кто-то на пляж пришел, на левый берег поплыл.
– Ну да, было такое…
– Молодов не местный, он тут никого не знает, зато ты всех знаешь. Кто это?
– Так темно было…
– Молодов сказал, что это оборотень был. И не раздевался он, а шкуру снимал…
– Да ну, слушай больше!
– Обычный человек был?
– Обычный. Только кто, не знаю…
– Может, братец твой?
– Кто, Вадик? Шутишь? Да он в это время уже на ногах не стоял! Я ведь к нему сначала пошла…
– Так, здесь притормози. Когда это сначала?
– Ну, сначала к Вадику пошла, а потом к Леше. К Вадику для отвода глаз, ну, будто я к нему ходила, а не на… свидание…
– А он пьяный был?
– Говорю же, в дрова. Ну, я повернулась и ушла.
– А он за тобой?
– Как он мог за мной, если на ногах не стоял?
– Всякое бывает… А вчера ты к нему заходила?
– Заскочила по пути…
– А он за тобой?
– Да нет…
– Пьяный он был?
– Ну да.
– Но за тобой не пошел?
– Нет.
– А может, пошел?.. Может, вы с ним на пару что-то замутили?
– Что замутили?
– Ну, лоха развести…
– Да ну тебя! Какого лоха! Не было ничего такого! – как-то уж слишком наигранно возмутилась Антонина, чем укрепила Старостина в его подозрениях.
– Руку давай!
Федор обжал пальцами ее запястье, защелкнул на нем один браслет наручников, а вторым пристегнул к наддверному держателю.
– Эй, ты что делаешь? – взвыла она.
– То и делаю.
Мобильный телефон давно уже не роскошь, а средство связи. Антонина могла позвонить брату, всполошить его, именно поэтому Федор не стал оставлять ее без присмотра и взял с собой.
Вадим Востриков жил в маленьком бревенчатом доме на окраине деревни. От бабушки эта избушка ему досталась. За домом ухаживали его родители, покрасили недавно, забор подправили, траву выкосили. Снаружи – все хорошо, а внутри – бардак.
На столе в светелке – недопитая бутыль самогона, пустая банка из-под огурцов, жалкие остатки сала, сухие корки хлеба. Резкий запах табачного дыма и перегара. Сам хозяин этого вертепа лежал на полу и спал пьяным сном, подложив руки под голову. Видно, с дивана во сне свалился…
Все бы ничего, но на его грязной футболке Старостин заметил бурые пятна, а на руках – засохшую кровь.
Наручников у него больше не было, но руки можно связать и ремнем.
Проснулся Востриков уже после того, как Федор связал его и обыскал. Дернулся, дрыгнул ногой, но быстро понял, что бесполезно это. Впрочем, будь его руки свободны, он все равно ничего не смог бы сделать, потому что слишком уж тщедушный на вид, такое ощущение, что изнутри высохший. Драться он умел, но не очень. А вот ножом ударить мог – как в открытом столкновении, так и в спину исподтишка. Но не было при нем ничего такого.
– Эй, начальник, ты чего? – хриплым простуженным голосом простонал Востриков.
– Молодова чем убил?
– Кого?
– Хахаля Тонькиного!
– Тонькиного хахаля?.. Я его убил?!. Эй, начальник, ты что-то не то говоришь!
– Я спрашиваю, чем ты его убил?
Старостин ждал ответа и в то же время обыскивал дом. Под диван заглянул, буфет обследовал, тумбочку под старым телевизором с трещиной на экране.
– Да не убивал я его!
– Кого не убивал?
– Ну, хахаля!
– А ты знал, что у Тоньки хахаль был?
– Я знал?! – спохватился Востриков. – А у нее что, был?
– Ты мне тут петушка на палочке не изображай!