– Потерпевший встречался с его сестрой. Там у них какой-то план насчет Молодова был, что-то пошло не так, и Востриков убил его. В артерию попал, поэтому крови много было.
– Да уж, Старостин, развел ты здесь бардак, – нехорошо посмотрел на Федора Прямыхов. – То одного убивают, то другого… Значит, все это Востриков? Ловко ты все к одному свел, – хмыкнул он.
– Так почерк один и тот же. И один от удара в шею погиб, и другой.
– Ну, Голикова могли убить такой штукой, – кивнул Снегов, передавая стержень криминалисту. – И там в шею, и здесь… Только какое отношение Голиков имеет к Молодову?
– А может, Востриков перепутал Голикова? – предположил Федор.
– С кем?
– С Молодовым.
Стараясь не зацикливаться на мелочах, Старостин рассказал о своей встрече с Молодовым и о человеке, которого тот видел незадолго до убийства Голикова. О тех мистических впечатлениях, которые произвел на Молодова ночной купальщик, он умолчал.
– Может, это Востриков был? – заключил Федор. – Может, он к Молодову собирался плыть, а приплыл к Голикову?
– Но Молодов рядом был.
– Был, но Востриков его не видел. Темно было, и пьяный он был.
– Кто, Молодов? – не удержался от едкости Прямыхов.
Дескать, если Молодов пьяный был, это совсем не значит, что он хорошо замаскировался. Как в том анекдоте про двух полудурков, нажравшихся в засаде. «Ты меня видишь? Нет. И я тебя не вижу. Хорошо замаскировались!..»
– Нет, Востриков…
– Да уж, вид у него неважный, – не мог не согласиться начальник.
– Два раза сидел.
– Вот с этого и надо было начинать! – встрепенулся Прямыхов.
Похоже, для него это был самый веский аргумент против подозреваемого. Настолько острый, что он быстро отправился к Вострикову, сам допросить его захотел. Сейчас раскрутит его на признание, а потом будет рассказывать, как он опасного преступника на чистую воду вывел. Впрочем, пусть рассказывает, Федору славы не жалко. Да и деревенские знают, кто убийцу взял, а их мнение для него важнее всего.
– Что делать будем, Валерий Павлович? – спросил Старостин. – Голикова, выходит, не виновата?
– Ну, я бы не торопился делать выводы… – в раздумье покачал головой Снегов.
– Почерк один и тот же.
– Может, Востриков перенял этот почерк?
– Как он мог его перенять?
– А то у вас тут не знают, как Голикова убили.
– Знать-то знают, только зачем Вострикову почерк перенимать? Какой в этом смысл? Вину за Молодова на Голикову свалить? Так она в изоляторе…
– Ну да, она не могла… Стоп! Ее же сегодня в СИЗО переводят. Отбой надо дать.
Голикова находилась в изоляторе временного содержания при районном отделении. Распоряжался там всем Прямыхов, к нему Снегов и обратился. И в прокуратуру позвонил, чтобы притормозили дело.
– Самому надо ехать, – сказал он. – Ты прав, Федор Георгиевич, отпускать надо Голикову. Дело закрывать не будем, а под подписку выпустить можно… У меня у самого сомнения. Женщина она высокая, сила определенная имеется, но вряд ли у нее опыт есть. А тут опытная рука чувствуется. Штырь сантиметров на двадцать под шею загнали. Если бы там рукоять была… Ты когда-нибудь видел штырь с рукоятью?
– Ну, зубило с круглым сечением…
– Да, бывает, – кивнул следователь. – Но как оно в руках у Голиковой появилось? Случайно взяла, когда мужа шла убивать? Но почему тогда молоток не взяла? Тюкнула по темечку, и все дела. Даже крови немного. А тут кровь… Женщины крови не любят…
– Вот и я о том же, Валерий Павлович.
– Но Голикова высокая. Это как раз та самая высота, чтобы Голикова убить. А этот, Востриков твой, – от горшка два вершка.
– Маленький, да удаленький… Я его по молодости помню. Был у нас тут Витя Руднев, шпала два метра ростом, так Востриков его с подпрыга ударил. Кулаком в лицо, с подпрыгом. Правда, Витя его потом по земле размазал, но это уже другая история…
– Ну, если с подпрыгом… Да и без подпрыга, в принципе, можно… Значит, в сговоре он со своей сестрой был.
– Неблагополучная у них семейка. Антонина вроде бы за ум взялась, но что-то сбило ее с истинного пути…
– Ладно, разберемся… Что это там такое? – округлил глаза Снегов, глядя, как по пешеходной тропке к пляжу спускается «БМВ» белого цвета.
Старостин оставил свой «Хантер» у дороги, оперативная машина там же, на обочине. Автомобильный спуск давно уже зарос кустарником, и еще его местами размыло стекающими в реку дождевыми потоками, но кто-то, похоже, этого не замечал.
Джип сильно накренился набок, казалось, вот-вот перевернется, но нет, он все-таки выровнялся, натужно взревел, преодолевая бугорок. В конце концов исхлестанная ветками деревьев и кустарников машина выехала на галечное покрытие пляжа.
Из машины выскочила худощавая блондинка в черных легинсах под короткой юбкой. Лицо симпатичное. И знакомое. Старостин видел эту женщину, когда знакомился с Молодовыми. Года два назад это было, с тех пор Тамара Борисовна ничуть не изменилась.
– Леша! – заголосила она.
Ольгин попытался ее остановить, но безуспешно. Она прорвалась к покойнику, упала перед ним на колени. Судмедэксперт шарахнулся в сторону, но ничего не сказал.
– Да что ж такое?! – простонала она и сделала движение, как будто собиралась поцеловать покойного мужа в губы.
Может, и собиралась, но не сделала этого. В последний момент спохватилась, разогнулась и, высоко вскинув голову, обхватила ее руками. Затем вдруг резко поднялась, подошла к Вострикову, с которым разговаривал Прямыхов, схватила его за плечо и с силой рванула на себя:
– Ах ты, мразь!
Востриков пугливо подался назад, а Старостин поймал ее за руку:
– Тамара Борисовна, ну, зачем вы так?
– Ты кто такой? – зло спросила она.
– Старостин я, участковый.
– Я знаю, что ты участковый! Какого хрена ты лезешь? – вырывая руку, заорала Молодова.
– Спокойно, Тамара Борисовна, спокойно, – попытался урезонить ее Федор.
– Как это спокойно? – продолжала она рвать горло. – Мой муж мертв! Почему он мертв?
– Так вышло!
– Это у тебя так выйдет!.. Ты даже не представляешь, капитан, какие связи у меня в Москве! Ты у меня рядовым станешь, понял?.. И ты рядовым станешь! – набросилась она на Прямыхова. – Я вас всех тут…
Запал вдруг закончился, она побрела к своей машине, обессиленно открыла дверь, с трудом села за руль. Но уезжать не торопилась и даже дверь за собой не закрыла. Обхватила рукой руль и ткнулась в него лбом.
– Действительно, Старостин, а почему он мертв? – кивком головы показав на покойника, с подначкой спросил Прямыхов.