А может, Молодова «заказала» его жена? Своему любовнику «заказала». Был же у Тамары любовник, причем из местных, из деревенских… Эта версия под большим вопросом, но все-таки она существует, и про нее нельзя забывать.
Следующим на очереди был Шадрин. Его-то зачем убили? Возможно, только для того, чтобы подставить Федора…
Но почему тогда вслед за убийствами сначала пропадает Катерина, а за ней – Ольгин?.. Как связать эти исчезновения с тройным убийством? А связать можно, если вспомнить инцидент с заточкой, которую Ольгин обнаружил во дворе у Федора. Спасибо Мише за то, что он вывел его из-под удара. Но зачем он это сделал? Из уважения к начальнику? А может, он знал, что Федор не виновен? Может, знал, кто стоит за убийствами?.. А если сам убивал?..
Федор нервно забарабанил пальцами по баранке руля. Валентина что-то сказала, но он ее не услышал. Мысли его продолжали крутиться вокруг Ольгина, который мог быть причастен к убийствам.
Он мог убить и Голикова, и Молодова, и Шадрина. Парень он высокий, физически крепкий. Но зачем ему это?
Может, он просто знал убийцу? Знал, но не хотел его выдавать?.. Вариант фантастический, но все-таки его стоило принять во внимание. Тем более что Миша исчез. Причем исчез вслед за Катериной, которая могла знать убийцу…
Но тогда все должно было сходиться на Яремчуке. Миша к нему бы поехал. Но ведь Федор не застал его у Яремчука. И домой он не возвращался… Может, все сходится на ком-то другом? Хотя бы на человеке, к которому и отправился не так давно Яремчук.
Все известные сходятся на ком-то неизвестном. Урицкая, Ольгин, Яремчук… А может, и Тамара Молодова в их числе.
– А ведь они подруги, – вслух продолжил свою мысль Федор.
– Кто подруги? – спросила Валентина.
– А я что-то сказал? – спохватился он.
– Ну, да, что-то про подруг…
– Ну, Катерина с Молодовой – подруги… Но Молодова сейчас у матери… А если нет?
– Что нет?
– Мать у Молодовой здесь, в Замятске, живет. Тамара сегодня мужа хоронила, а вчера у нее ночевала. Она мне так сказала. А как на самом деле…
– А как могло быть на самом деле? – затаив дыхание, спросила Валентина.
– Ну, может, она не у матери ночевала.
– А где?
– Может, у любовника?
– У какого любовника? Кто тебе сказал, что у нее любовник есть?
– Голикова сказала. И этот любовник из наших, из местных. Из нашей деревни. А может, из совхозного поселка. Для Голиковой все едино, что деревня, что поселок… С кем-то из наших она блудует… У Голиковой, например, любовь в лесхозе живет… А у тебя где?
– Это ты о чем? – насторожилась Валентина.
– Ну, ты же из элитного поселка. А у вас мода там на любовников.
– Эта мода не для меня.
– А вдруг?
– А бывший муж может быть любовником?
– Нет, – отрезал он и добавил: – Если серьезно, то надо бы узнать, где ночевала сегодня Молодова. Может, здесь у нее свито какое-то гадючье гнездо. Оно же – «черная дыра».
– А как ты узнаешь?
– К матери ее надо ехать.
– А мать где живет?
– Без понятия. Завтра можно будет архивы поднять, узнать, в какой школе она училась…
– Ты знаешь ее девичью фамилию?
– Нет.
– Как же ты узнаешь?
– Можно через паспортный стол…
– А если через Дыбину?
– Через Дыбину?.. Постой-ка, она же с Катериной в училище училась.
– В колледже, – с легкой насмешкой поправила Федора Валентина. – И училась она с ней, и дружила. И про Тамару могла знать, если Катерина с ней училась…
– Ну, поехали к ней.
– А за домом следить?
– Бесполезно, – неуверенно проговорил Федор.
– Ну, мало ли… Я позвоню Ритке…
Но сначала Валентина позвонила другой своей знакомой, у которой и узнала телефон Дыбиной. Связалась с ней, извинилась за ночной звонок, завела разговор про Катерину, спросила про Тамару.
– Напротив колледжа дом, – сказала она, отключив мобильник. – По улице Герцена. Ритка говорит, что прямо напротив ворот. Зеленый дом с шиферной крышей. Кстати, Рыхлина ее фамилия. Если это та Тамара…
– А что, была другая Тамара?
– Да вроде бы нет…
Где находился сельскохозяйственный колледж, Старостин знал. И подъехал к нему со стороны улицы Герцена, и домик нашел, который стоял через дорогу как раз напротив ворот. Освещение во дворе слабое – тусклая лампочка под крылечным козырьком, и не понять, какого цвета строение. В темноте все кошки серы.
Свет горел еще и в окне, но что за ним – не видно.
– Ну, что, я пойду? – сказала Валентина, взявшись за ручку дверцы.
– Может, я?
– И что ты скажешь? Здравствуйте, я ваша тетя?
– Дядя.
– Такого дядю в час ночи только поганой метлой.
– А тетю?
– А у тети повод есть. У меня, между прочим, тоже мужа убили. И он, между прочим, тоже до сих пор в морге.
– Подруга по несчастью?
– Вот именно. Меня поймут, а тебя вряд ли…
За воротами дома залаяла собака, когда Валентина подошла к ним. На лай вышла хозяйка, и Валентина о чем-то долго с ней разговаривала. Наконец, помахав женщине рукой, она вернулась в машину и, закрывая за собой дверь, сказала:
– Нет здесь никакой Тамары.
– И не было?
– Ну, почему же, сегодня была.
– И где она сейчас?
– Дом у нее здесь.
– Где здесь?
– В Замятске… Она этот дом для матери строила, а мать не захотела. Сначала хотела, а потом отказалась…
– И где дом?
– А там, в конце улицы… – Валентина махнула рукой в сторону от центра города. – На самой на окраине. Последний дом, не ошибешься.
– Справа последний или слева?
– Слева.
– Ну, посмотрим…
Но с ходу проехать в конец улицы не удалось. Через пару кварталов дорогу перегородила свежевырытая траншея. Путь объезда, разумеется, указан не был, а навигатор завел Валентину в тупик. Пришлось возвращаться обратно и сворачивать с ближайшего перекрестка не вправо, а влево. На этот раз в тупик они не попали, благополучно объехали траншею и в конце концов добрались до последнего дома на улице Герцена.
Дом двухэтажный, но не очень большой, не сравнить с коттеджем Молодовых. Обычная прямоугольная коробка из красного кирпича под металлочерепицей. Забор высокий, возможно, собака за ним. Свет в окнах не горит, и фонаря во дворе нет. И улица в этом месте не освещена. Да и улицы как таковой нет. Грязь подсохшая под колесами вместо дороги. Но перед воротами асфальтом выстелено, и туи перед забором посажены. Двор, наверное, тоже облагорожен.