Раскрытие связи между Айсслером, Стинсон и Фогелем убедило меня в одном — я был настоящим детективом. Когда это касалось Ли, думать как детектив было совсем непросто, но все же я принудил себя сделать это. Источник непримиримости, который я в нем видел — и которым в душе восхищался, — теперь стновился понятнее, заставляя меня с еще большим упорством искать его. Стечение фактов, предшествовавших исчезновению, не давало успокоиться.
Ли исчез, когда дело Орхидеи, предстоящее освобождение Бобби Де Витта и увлечение амфетамином его накрыли. Разом.
Последний раз Ли видели в Тихуане, в то самое время, когда туда направлялся Де Витт и когда дело Шорт переместилось на американо-мексиканскую границу; тогда же произошло убийство Де Витта и его партнера по сбыту наркотиков Феликса Часко. И хотя за это преступление осудили и казнили двух мексиканцев, возможно, это была подстава — местная полиция убирала нежелательное убийство из своих отчетов.
Вывод: Де Витта и Часко вполне мог убрать и Ли Бланчард; мотив убийства — желание защитить себя от попыток мести, а Кэй от возможных наездов со стороны альфонса Бобби. Последующий вывод: мне на это плевать.
Дальнейшим шагом стало изучение материалов по судебному процессу Де Витта. В библиотеке мне удалось раскопать еще несколько любопытных фактов.
Ли назвал осведомителей, которые рассказали ему о том, что организатором ограбления «Бульвар Ситизенс» был Де Витт, а потом сказал, что все они покинули город, опасаясь ответных действий со стороны дружков альфонса. Для подтверждения этой информации я позвонил в архивный отдел. То, что они сообщили, встревожило — имена этих осведомителей даже не числились в архивах. Де Витт заявлял, что полиция подставила его исключительно из-за его предыдущих арестов за наркотики. Обвинение базировалось на том факте, что в доме Де Витта были найдены меченые банковские купюры, а также на том, что на день ограбления у него не было никакого алиби. Из четырех налетчиков двоих убили на месте преступления, Де Витта задержали, а четвертый остался ненайденным. Де Витт утверждал, что не знает его — хотя, если бы он сдал четвертого участника, получил бы меньший срок.
Вывод: возможно, управление подставило Бобби, возможно, за этим стоял Ли, который организовал все это лишь для того, чтобы помириться с Бенни Сигелом, чьи деньги тоже были украдены настоящими грабителями, и которого сильно опасался, причем совершенно оправданно, — Ли отказался от боксерского контракта, который ему предложил Сигел. Затем во время суда Ли познакомился с Кэй, полюбил ее своей целомудренно-совестливой любовью и возненавидел Бобби уже по-настоящему. Последующий вывод: Кэй ни о чем не догадывалась. Де Витт был подонком, который получил по заслугам.
И наконец, окончательный вывод: я должен услышать от самого Ли подтверждение или опровержение всех своих догадок и предположений.
«Отдохнув» четыре дня, я поехал в Мексику. Приехав в Тихуану, я стал показывать местным жителям фото Ли, раздавая им мелкие монетки в надежде услышать хоть какие-нибудь сведения о нем, крупные монеты я приберегал для тех, кто мог сообщить более «важную информацию». В результате в местах, где я появлялся, образовывалась толпа, я ничего от них не получал и с каждым разом стал убеждаться в том, что если продолжу раздавать деньги, то меня просто затопчут. Тогда я решил добывать информацию традиционным способом — посредством общения со своими мексиканскими коллегами, которые шли на контакт за один американский доллар.
Тихуанские легавые походили на вымогателей в черных рубашках, говоривших на ломаном английском, но очень хорошо понимающих универсальный язык денег. Остановив на улице нескольких «патрульных», я показал им свой жетон, сунул в руку каждому по доллару и стал задавать вопросы на самом лучшем англо-испанском языке, который я только смог изобразить. Доллары быстро исчезли, в ответ я получил мотание головой и рассказанные на смеси двух языков странные истории, которые казались правдоподобными.
Один рассказал о том, что он видел как «белый громила» в конце января плакал на подпольном сеансе порнухи в «Чикаго Клуб»; другой описал большого блондина, который у него на глазах избил трех воров, пытавшихся ограбить пьяного, а потом покупал полицейских, раздавая им двадцатки, вынимаемые из большой пачки денег. И в довершение ко всему была история про то, как Ли отдал 200 баксов священнику-прокаженному, которого он встретил в баре, и как в том же баре он купил всем выпивки, а затем укатил в Энсенаду. Я посчитал, что за эту информацию надо заплатить пять долларов и потребовать дальнейших объяснений. Легавый сказал:
— Тот священник — мой брат. Он сам себя посвятил в священники. Вайя кон Диос — ступай с Богом. Оставь свои деньги при себе.
Я выехал на дорогу, проходящую вдоль побережья, в восьмидесяти милях от Энсенады. Меня занимал один вопрос: где Ли взял столько денег. Поездка была приятной: справа — поросшие кустарником утесы, за которыми виднелся океан, слева — покрытые густой зеленью холмы и равнины. Машин было немного, зато вдоль дороги растянулся поток пешеходов, идущих на север: целые семьи с чемоданами, испуганные и счастливые одновременно. Испуганные оттого, что не знали, что сулит им этот переход границы, и счастливые потому, что лучше идти туда, чем глотать мексиканскую пыль и стрелять мелочь у туристов.
Когда вечером я подъезжал к Энсенаде, поток пешеходов превратился в настоящую демонстрацию. Длинная вереница людей оккупировала всю половину дороги, ведущую на север. Закинув за спину завернутые в одеяла пожитки, они шли друг за другом. У каждого пятого в руках факел или зажженный фонарь. У матерей на спинах заплечные сумки с маленькими детьми. Завернув за последний холм, находившийся за границей Энсенады, я наконец увидел и сам город — неоновое пятно подо мной. Факелы идущих по дороге пунктиром приближались к нему.
Я въехал в городские пределы и сразу же отметил для себя, что городишко представлял из себя прибрежную версию Тихуаны, обслуживающую туристов более высокого класса. Гринго здесь были более благовоспитанными, улицы свободны от попрошаек, а перед многочисленными питейными заведениями не было зазывал. Очередь из нелегальных эмигрантов тянулась из самых дальних лесных массивов, через Энсинаду и дальше к прибрежной автотрассе, ведущей на границу. В Энсенаде люди делали остановку только с одной целью — заплатить местной полиции за проход по их территории.
Это было самое наглое вымогательство, которое мне приходилось видеть. Полицейские ходили от одного крестьянина к другому, собирая деньги и прикрепляя им на плечи скрепками бирки; легавые в штатском занимались продажей пакетов с вяленой говядиной и сухофруктов, складывая получаемые деньги в сумки с разменной монетой, закрепленные у них сбоку. Остальные полицейские стояли по одному на квартал и проверяли бирки у проходивших мимо; когда я свернул с главной дороги на улочку, явно ведущую в квартал красных фонарей, то увидел, как двое коричневорубашечников избивали какого-то мужчину прикладами своих короткоствольных дробовиков.
Я решил, что, прежде чем общаться с народом Энсинады, надо бы сначала показаться на глаза местным властям. Кроме того, вскоре после своего отъезда из Лос-Анджелеса, Ли был замечен недалеко от границы и именно в компании мексиканских полицейских, поэтому, возможно, поговорив с ними, я мог получить какую-нибудь информацию.