– Судья сказал, что не было никакого Рауля. Я его из пальца высосал. Так они в свои бумажки и записали. Я получил по рогам. Сломали мне карьеру, суки! Но я не жалуюсь. Было и прошло. Жизнь кончена.
– Послушайте, я вас как полицейский полицейского спрашиваю: если не Рауль вам про квартиру с красной дверью рассказал, то кто? Такая информация с неба не падает!
Вега загасил бычок и достал новую сигарету.
– Рауль все-таки существовал, да? Судья заблуждался?
– Ни шиша ты не понимаешь, пацан.
– Да, я ни шиша не понимаю. Так помогите мне понять!
– Многие полицейские не один год пользовались этим Раулем...
– Значит, он – реальное лицо?
– Такого я не говорил. Все это не имеет значения. Вся эта история гроша ломаного не стоит.
Вега осушил еще один стакан. Я чувствовал, что мы его вот-вот «потеряем».
Теперь он сидел насупившись, молча глядя на дно пустого стакана. Что он там видел? Мертвого Арчи? Сколько раз в его воображении Арчи падал на пол с окровавленной головой?
Словно я угадал его мысли, Вега сказал:
– Арчи подставил себя под выстрел как последний дурак. Мы с ним оба придурки. Скакали перед дверью, словно в игрушки играли. Арчи погиб зазря.
Я хотел продолжать закидывать его вопросами, но Келли взял меня за локоть.
– Бен, хватит. Нам пора домой. Детектив Вега, большое спасибо, что уделили нам так много времени.
Вега опять смотрел футбольный репортаж. Про нас он уже забыл.
В машине Келли попробовал меня утешить:
– Ты был молодцом, Трумэн. Он тебе рассказал всего чуть-чуть, но это только начало. Мы еще вернемся к нему, в некоторых делах нужно терпение.
– Он по-прежнему лжет!
– Да, он правды не говорит. Видать, у него есть на то особые причины.
Недолго я возмущался по поводу лжи детектива Веги; в вихре других событий на время все забылось.
Когда мы вернулись в Бостон, Келли позвонил дочери, и она ошеломила нас мрачной новостью: Рей Ратлефф убит.
Выстрелом в глаз.
Так же, как Данцигер.
Таким образом, дело Джеральда Макниза развалилось.
Единственный свидетель против него мертв.
Тело обнаружили в парке Франклина, на влажных листьях под каменным мостиком.
Когда мы с Келли туда приехали, тело было прикрыто куском темного полиэтилена; из-под импровизированного покрывала торчали лишь длинные ноги. Полицейские сдерживали толпу зевак. Фоторепортеры щелкали камерами. Телевизионщики разворачивали свою аппаратуру.
Первые следственные действия, видимо, были закончены. Несколько детективов стояли возле трупа и трепались о способах приготовления мексиканского соуса. Им было настолько наплевать на то, рядом с чем они стоят, что я бы не удивился, поставь один из детективов для удобства ногу на труп – как на бревно.
Келли представился и спросил, что произошло.
– Урыли парня, – сказал один из детективов. – Сущие джунгли. Человека тут убить – все равно что высморкаться.
Келли откинул покрывало, чтобы осмотреть рану на лице. Жуткое зрелище. Череп, правда, не разнесло. Только глазницу.
– Когда это произошло? – спросил Келли.
– Несколько часов назад. Трупное окоченение затронуло только лицо и веки. – Детектив тут же поправился: – Веко.
– Свидетели? Улики?
– Ничего. Следы на земле. Но это же парк, тут миллион следов. А что до свидетелей – нету их. В этих джунглях вообще свидетелей не бывает. Тут одни слепоглухонемые живут.
Шагах в двадцати от нас Кэролайн вела оживленную беседу с Кертом и Гиттенсом. У Керта было обычное свирепое замкнутое выражение лица.
Мы с Келли подошли к ним.
– Любопытная история, – говорил Керт, обращаясь к Гиттенсу, – вы нашли этого типа в ста километрах от города, где он прочно засел на дно, – а сорок восемь часов спустя он лежит под мостом в Бостоне с пулей в черепе. Каким образом он так быстро перелетел сюда и наткнулся на пулю?
– Эд, я ничего объяснить не могу. Сам не понимаю. Я получил подсказку, где этот Ратлефф. Мы с друзьями туда съездили... – Он кивнул на меня и Келли. – Ты, Эд, не вали с больной головы на здоровую. Если не ты нашел этого типа, а я – это твои сложности, а не мои. Ты, дружище, у слона дырку в заднице не найдешь.
Гиттенсу нравилось махать красной тряпкой перед физиономией быка.
Они явно не слишком-то дружили с Кертом, но Гиттенс называл его Эдом и подкалывал, словно они были закадычные друзья, между которыми все позволено.
Кэролайн сочла нужным вмешаться:
– Ладно, Гиттенс, завязывай хохмить.
– Ратлефф сам виноват, – сказал Гиттенс. – Сдрейфил, засуетился и вернулся в Бостон. Может, даже пытался убедить Брекстона, что он ему не опасен. Ну а тот возьми и не поверь. И для верности – вот. Эд, ты же не думаешь, что в А-3 кто-нибудь мог стукнуть Брекстону!
– Я не про кого-нибудь в А-3 говорю, – сказал Керт. – Я про конкретного человека в А-3 говорю.
Гиттенс – вместо того чтобы стать на дыбы – наигранно удивился:
– Совсем сдурел, Эд. Если у тебя есть что против меня – так и говори, не мнись.
Керт сжал кулаки. Гиттенс шагнул назад, смахнул улыбку с лица и изготовился к бою.
Келли быстро встал между ними – высокой и широкой стеной.
– Бросьте, ребята. Не место и не время выяснять отношения.
Но Керт пер грудью на Келли – дескать, уйди с дороги.
Тут и Кэролайн стала рядом с Келли.
– Эд, – сказала она, – Мартин прав, ты совсем с катушек слетаешь. Пойди остынь. А потом возвращайся к работе.
Керт плюнул, сверкнул глазами на толпу зевак и репортеров, повернулся и молча пошел прочь.
– У-у, – сказал я, когда он был уже далеко, у своей машины, – я думал, он в таком состоянии столетний дуб голыми руками повалить может!
– Бен! – воскликнула Кэролайн и жестом показала: не обостряй ситуацию!
Мы помолчали. Потом Гиттенс промолвил:
– Это Брекстон. Его почерк.
Кэролайн согласно кивнула.
– На данный момент мы имеем мотив, возможность преступления и «личную подпись» убийцы.
– Согласна, этого достаточно, – кивнула Кэролайн. – Надо брать.
Легко сказать – «надо брать Брекстона».