— Расслабься, твой котелок и пятидесяти центов не стоит. Сейчас я тебе объясню, что мы сделаем. Ты будешь работать на меня.

— Я не… я не могу.

— Да брось. Я видел список Ники Капобьянко. — Ники был братом Чарли Капобьянко, посредником и казначеем. — Знаешь, утром после пьянки поздновато называть себя целкой. Ты взял деньги, теперь придется их отработать.

— Как?

— Если услышишь что-нибудь интересное — расскажи. Например, если намечается облава. Или если за кем-нибудь установили слежку — несомненно, нам следует об этом знать. Ты ведь коп, тебе многое известно.

— Вряд ли. Вы разочаруетесь.

— Ты можешь делать и кое-что другое. Например, ходить по поручениям. Мы найдем для тебя занятие.

Джо опустил голову.

— Расслабься, все не так плохо. Я прошу от тебя лишь немного помощи. Внеси свой вклад. Это самое малое, что ты можешь сделать. Учти.

33

Фиш, как автомат, пересчитывал десятки и двадцатки в пачке. Дойдя до сотни, он отодвигал кучку в сторону, слюнявил большой палец и снова принимался задело. Сноровка у него была поразительная. Фиш казался старым и хрупким, кожа у него на руках напоминала пергамент, ногти опасно отросли. Но было нечто магическое в том, как он разложил банкноты по десяти кучкам и подвинул одну из них Джо Дэйли.

— Спасибо.

— Надеюсь, твой новый шеф этим подавится, между нами говоря. — Фиш проследил, как деньги исчезли в кармане Джо, и слегка нахмурился. — И пожалуйста, пусть они отправятся по назначению.

— Не лезь не в свое дело.

— Я просто сказал… Не забывай, чьи это деньги.

— Но отчего-то они лежат в моем кармане. Странно, да?

— Видал я вещи и более странные.

— А мне все-таки чудно.

— Привыкнешь. Ты пока неиспорчен.

— Ты так и будешь надо мной издеваться?!

— Ты только что взял мои деньги, заработанные тяжелым трудом, и хочешь, чтоб я тебя поблагодарил?

— Да брось, Фиш, бизнес есть бизнес. Мне это не нравится не больше, чем тебе.

— Ты не возражаешь.

— Ах так…

— Я же не слепой. Я все понимаю.

— Ты ошибаешься.

— Я не первый год этим занимаюсь. — Фиш пожал плечами: «Как тебе угодно».

— Так или иначе, речь не обо мне. На моем месте мог оказаться кто угодно.

— Но на нем оказался ты, в том-то и дело.

— Да, на нем оказался я, поэтому обращайся со мной как подобает, и давай побыстрее с этим покончим. Невероятно. Как будто мне делать нечего помимо этого дерьма. Господи, как будто я за столько лет отдал тебе недостаточно денег. Что, забыл?

— Думаешь, они все у меня и остались? Нет. Вы держите пари друг против друга, проигравшие платят победителям. Вот как это работает. Я всего лишь посредник. Если хотите знать, где ваши деньги, так найдите того, кто выиграл. У меня их нет. Все, что мне остается, — это проценты. Сущая мелочь.

— Чарли Капобьянко вполне живет на эту мелочь.

— Зависит от объема.

— Так или иначе, с меня ты получил прорву этой самой мелочи.

— А теперь ты пришел забрать хотя бы часть. Смешно, детектив?

— Хватит, Фиш, я сказал. Я тебя не просил совать нос в мои дела.

— Я собирался сказать то же самое.

— У меня нет иного выбора.

— Как угодно, шеф.

— Даже тебе не все известно, Фиш.

— Просто удивительно. Вообще, живи как знаешь, мне-то что. Хотя твой отец наверняка в гробу переворачивается.

— Заткнись! — Джо потянулся через стол и ткнул пальцем в грудь Фиша, как будто нажал на кнопку. — И повторять я не собираюсь. Хватит. Я что, должен выслушивать это каждую неделю?

— Нет. Я свое сказал.

34

На крыше первого участка гнездились чайки. Они взлетали из-за кирпичного парапета, приземлялись, кричали, беспокоились и снова улетали. В сплетенном из веточек гнезде лежали три сероватых крапчатых яйца. Толстый пушистый птенец неуверенно прошелся вдоль края крыши. Он был такого же серовато-коричневого цвета, как и яичная скорлупа, то и дело останавливался, чтобы исследовать забившийся между камнями мусор — окурки, пивные банки, рождественские фонарики. Обнаружив огромную пару черных ботинок, птенец попытался на них вскарабкаться.

— Отвали, — сказал Джо.

Он подергал ногой, и птенец заковылял прочь. Джо снова принялся смотреть через парапет на ощетинившиеся антеннами крыши, Бикон-Хилл и обширный пустырь Уэст-Энда в сумерках. Внизу из туннеля возникали и исчезали в городских дебрях машины.

Позади раздался голос:

— Господи, Джо. Ты что, прячешься?

Брэндан Конрой осторожно перешагнул через высокий порог и железяку, которая подпирала дверь. Он двигался осторожно, как обычно ходят крупные старики. На взгляд Джо, он походил на лося, который по камушкам переходит реку.

— Я тебя обыскался. Три лестничных пролета, черт возьми. Какого хрена ты тут делаешь?

Джо продемонстрировал ему зажженную сигарету.

— Э… А почему не сказал лейтенанту? Вдруг ты срочно потребуешься?

— У меня закончилась смена.

— Ну так иди домой. У тебя семья, сынок.

— Что вам надо, Брэндан? Вы ведь не просто так преодолели эти три пролета.

Конрой подошел. Он был недостаточно высок, чтобы заглянуть через парапет, а потому просто окинул взглядом крышу. Три трубы, вентиляционная шахта, дурацкие чайки. Золотой купол с классическими окнами и декоративной вазой на шпиле. Конрой был в полной форме, с золотым шевроном на рукаве.

— Знаешь, я никогда сюда не поднимался.

— Это единственное место, где можно побыть одному.

— Иди домой, Джо. Пора.

— Вы за этим сюда пришли?

— Твоя мать о тебе беспокоится.

— И она послала вас?

— Если бы твой отец был жив… Джо, нельзя винить женщину за то, что она беспокоится о сыне. Что с тобой такое?

— Поверьте, Брен, вы не захотите этого знать.

— Перестань. Вряд ли все так плохо, парень.

— Да.

— Может быть, я сумею помочь. — Конрой помолчал, но не дождался ответа. — Помнишь, как тебя арестовали в Дерборн-сквере, где ты околачивался в поисках неприятностей? Помнишь? И кому ты позвонил, потому что боялся старика?

— Я был мальчишкой. На сей раз все сложнее.

— Может быть.

— Поверьте. Добрый дядюшка Брэндан ничего здесь не поделает.