— Да, верно, — сдержанно проговорил отец Дамаскинос. — Ваш отец был уникальной личностью. Интересно, похожи ли вы на него?
— Вы имеете в виду дар предвидения?
Священник кивнул.
— Ваш отец воспринимал битву, разгоревшуюся в Voire Dei и распространившуюся на весь мир, несколько иначе, чем остальные. Он мыслил шире, пожалуй, вот как можно сказать. Конечно, он знал, насколько велика была на протяжении многих веков роль мировой политики в том, что происходило между враждующими сторонами. Уже в пятнадцатом веке, несмотря на внешнюю сторону конфликтов — религиозные расхождения, — мотивы были чисто политическими. Столетия спустя те, кто отказался признать, что основной движущей силой стала экономика, обрекли сами себя на провал… так, к примеру, получилось с коммунистами.
Жажда экономического превосходства — это мощный рычаг, и вот уже лет двадцать, не меньше, им успешно пользуются члены Voire Dei, да и не только они… Страсть к наживе и желание добиться политических преимуществ настолько захватили умы участников этой гонки, что они не желают оглядываться по сторонам, делая поправки на происходящие изменения. Но Декстер знал, он видел, что на фоне экономической войны снова медленно разгорается война религиозная. Так называемые экономические причины — ожесточенная борьба за источники нефти, — лишь прикрытие, как уже бывало раньше. Такова власть истории. За обманчивой внешней стороной конфликта снова кроются иные мотивы, на сей раз религиозные. Фундаментализм. Христианство на одной чаше весов, ислам — на другой. Пришел день страха не только для израильтян и арабов, но и для Америки с ее набирающей обороты приверженностью к фундаменталистскому христианству. Конфликт вышел за рамки традиций Voire Dei, и все же именно вы оказались в фокусе. Декстер полагал, что грядет век новых крестовых походов. Без сомнения, таково будущее, и те, кто не прислушается к его приближению, будут погребены под его пятой…
Заметив ухмылку на лице Рюля, отец Дамаскинос резко оборвал свою речь.
— Вы не согласны, мистер Рюль?
— Нет, не согласен. Орден перестал быть религиозной организацией, мы все миряне, и Декстер знал это лучше, чем кто бы то ни было. Предполагать, что он мог увлечься идеей религиозной войны, абсурдно.
— Но ведь за вами охотятся ставленники Папы, и так яростно, как никогда прежде.
— Папа ничего не знает об этом, — бросил Рюль. — Если вокруг него и вьются люди, подобные кардиналу Канези, — тем хуже для Ватикана. Кроме того, Канези движут вовсе не мотивы веры. Он хочет политической власти. Думаете, ему есть дело до Завета Христова? О нет, он разве что хочет уничтожить его. Ведь этот документ способен разрушить тот фундамент, на котором он выстроил свою крепость. Он жаждет получить Квинтэссенцию, друг мой. Это ведь его единственный шанс спасти свою шкуру.
— Он никогда не получит Квинтэссенцию. Наш добрый кардинал обречен.
— Очень может быть, — возразил Рюль, — однако Папа долго не протянет. Через несколько дней все будет кончено. И уж поверьте мне, Канези приложит все усилия, чтобы уничтожить орден раньше, чем это произойдет.
— Да вы безбожник!
— За долгие годы, святой отец, я в совершенстве овладел высоким искусством атеизма.
— Мне жаль вас, — сказал отец Дамаскинос.
— Ах, святой отец, какая трогательная забота о заблудшей душе! — Рюль не счел нужным скрывать сарказм. — Ничего, мы вели благочестивые разговоры о вере и божественном промысле достаточно долго. Теперь небеса просто обязаны вознаградить меня еще несколькими годами беззаботной жизни! И хватит болтовни. Давайте же наконец перейдем к делу.
Дженни с трудом выбралась на сушу. Самое время было возблагодарить провидение за чудесное спасение из воды. Руки у нее онемели, ноги дрожали и разъезжались, как у новорожденного теленка. Резь в основании шеи отдавалась в голове жесточайшей болью.
Она спряталась в тени недалеко от Паоло Цорци, вокруг которого собрались стражи. Они только что высадились на набережной в Кастелло. Цорци что-то говорил в трубку мобильного телефона. Дженни повезло; благодаря специфической акустике улицы она слышала каждое слово наставника.
— Где они?
Цорци подключил к делу всех своих людей, поняла Дженни. Стражи заняли наиболее удобные наблюдательные посты и следили за передвижениями Браво, передавая новости Цорци. Так когда-то дозорные на сторожевых башнях возвещали о приближении корсаров, так зажигали на крепостных стенах сигнальные огни, передавая вести о бедствиях от города к городу…
— церковь? Да, разумеется, я знаю, где это, — услышала Дженни.
Цорци обернулся. Судя по напряженному выражению лица, он был сильно раздосадован и огорчен. Пронесясь вместе с ним и его людьми на катере через лагуну, Дженни только сейчас поняла, что они гнались за Браво, — сжавшись в комок за кормой катера, она ничего не видела. Слава богу, Браво вместе с Энтони Рюлем сумел уйти. Но теперь Цорци и его вероломные стражи снова взяли след. Судя по услышанному разговору, они скоро возьмут беглецов в оцепление.
Она должна была во что бы то ни стало остановить их, но как? К горлу подступали слезы отчаяния. Что она могла, одна, безоружная, против отряда вышколенных Цорци опытных воинов?
— Обстоятельства тревожные, однако нет худа без добра, — произнес тем временем Цорци. — Кризис, возникший из-за неосведомленности Шоу, заставил предателя наконец выдать себя. Это Энтони Рюль. Сомнений быть не может.
С кем он разговаривал? Точно не с кем-то из своей команды. «Лжец! — хотелось крикнуть ей во весь голос. — Ты и есть предатель!»
Если бы можно было обратиться ко всем и к каждому из стражей, раскрыть им глаза на ужасную ошибку! А вместо этого она вынуждена прятаться в тени, дрожа, как заяц, и беспомощно наблюдая, как ее мир катится в тартарары. Ну нет, она не может вот так сидеть и смотреть на это…
— Конечно, нужно действовать очень осторожно, — продолжал Цорци. — Ни в коем случае нельзя травмировать Браво. Он и так недавно пережил смерть отца. Да, я был в шести тысячах миль от Нью-Йорка, когда это произошло, но это ни в коей мере не снимает с меня ответственности… Конечно, сир. Но нужна предельная аккуратность. Мы должны забрать Браво, не причинив ему вреда, и обойтись без убийств. Да, я уверен. Какой смысл в том, чтобы просто пристрелить Рюля? — Цорци отошел от кучки стражей. Теперь он стоял совсем близко к Дженни, и она поспешно отодвинулась глубже в тень, под портик тяжелой двери. — Это наш шанс подобраться к рыцарям, разведать их планы. Только вообразите, какую бесценную информацию мы можем получить… — Цорци перекинул трубку в другую руку, приложил телефон к другому уху, разминая затекшие пальцы. — Нет, сир, я не стану допрашивать его. Вы же знаете, мы никогда близко не общались. Как это будет выглядеть? Нет, я прошу вас решить этот вопрос без меня, сир.
Неожиданно Дженни пронзила дрожь страшной догадки. Паоло Цорци должен был ратовать за смерть Рюля, чтобы самому остаться вне подозрений, а он вместо этого предложил оставить его в живых. Более того, отказался сам проводить допрос. Это звучало бессмысленно, разве что… В животе у нее заворочался ледяной ком. Цорци говорил правду! Не он был предателем, а Рюль. Тогда и только тогда все вставало на свои места.