Церковь Сан-Джорджио сияла под лучами солнца, окутанная жарким и влажным венецианским утром. Паоло Цорци и стражи собрались в голубоватой тени, постепенно отступающей перед ослепительным светом. На ближайшей campo кто-то исполнял арию красивым, хотя и не поставленным голосом. Мелодичные звуки мыльными пузырями летели над гладью канала, словно расцвечивая искрящийся воздух всеми цветами радуги.
Глаза стражей блестели, из полуоткрытых губ вырывалось учащенное дыхание. Дженни видела на их лицах странную смесь предвкушения, напряженности, беспокойства. Они ожидали начала битвы.
Она сгорала от желания подойти к наставнику и предложить свою помощь, но понимала, что это был бы не самый умный поступок. Ловушка врагов сработала блестяще: Цорци больше не доверял ей. Кроме того, и она не могла ему доверять; неважно, что он говорил по этому поводу, — Дженни читала по его глазам. Он солгал ей насчет Браво, а ложь имеет свойство неудержимо разрастаться, постепенно превращаясь в необходимость. Кому, как не ей, знать это?
Нет, поняла Дженни, теперь она должна отвечать сама за себя. Орден предал ее. Собственно, никто никогда не считал, что она чего-то стоит, ее просто терпели. Теперь она чувствовала, что готова возненавидеть Декса за то, что он сделал, за то, что вмешался в ее жизнь, обращался с ней как с вещью, игрушкой, а не личностью. В определенном смысле он продал ее в рабство точно так же, как это когда-то сделали родители Арханджелы. Орден или монастырь — какая, по сути дела, разница? И она, и Арханджела были узницами, сидя в клетках, предусмотрительно возведенных вокруг них мужчинами. Разница между ними заключалась лишь в том, что Арханджела нашла в себе силы перестать быть узницей.
Дженни вздрогнула, присматриваясь. Цорци и его люди наконец начали действовать. Они двинулись в сторону церкви, окружая здание, занимая позиции возле всех входов и выходов. Она ждала до последнего. Все стражи, кроме одного, замешкавшегося возле главного входа, уже были внутри. Дженни выскочила из укрытия и врезала стражу кулаком по почкам, а потом, когда он вскинулся и начал оборачиваться, аккуратно приложила его затылком о каменную кладку фасада, схватив за густые волосы. Натянув на себя накидку потерявшего сознание незадачливого стража и прихватив его пистолет, Дженни бесшумно проскользнула в церковь.
Браво краем глаза заметил движение, и одновременно Рюль, обладавший почти звериным чувством самосохранения, почуял приближение неминуемой опасности.
— Он здесь, — произнес Энтони. — Цорци добрался до нас.
Браво обхватил за плечи отца Дамаскиноса и потянул вниз, заставив того опуститься на пол за массивной скамьей темного дерева.
— Не двигайтесь, что бы ни произошло, понятно? — тихо, но твердо сказал он на трапезундском наречии.
Священник кивнул. Он увидел «Сойер» в руках у Браво, и, порывшись в полах своей рясы, достал пистолет.
— Даже в храме иногда необходимо защищаться, — шепнул он, протягивая его Рюлю рукоятью вперед.
Энтони коротко, почти по-военному кивнул священнику, — словно один солдат отдал честь другому, подумал Браво.
— Бог в помощь, — сказал отец Дамаскинос.
Браво положил руку на плечо Рюля, но тот все же произнес:
— Бог здесь совершенно ни при чем.
Они выглянули из-за переборки хоров. Отсюда четко, как на ладони, видны были крадущиеся враги. Цорци и четверо стражей. Но наверняка были и другие, прятавшиеся где-то еще.
— Они не причинят тебе вреда, по крайней мере, постараются не делать этого, — мрачно сказал Рюль. — А вот меня пристрелят, не успею я глазом моргнуть, если только дать им шанс.
— Значит, мы не дадим им шанса.
Рюль беззвучно усмехнулся и взъерошил волосы Браво, как делал когда-то, когда они оба были гораздо моложе.
— Что меня в тебе неизменно восхищает, Браво, так это непреклонная преданность…
— Вы же считаете, что в Voire Dei нет места подобным чувствам.
— Я никогда не утверждал ничего подобного, Браво, — серьезно ответил Рюль. — Никогда.
— Ни при каких обстоятельствах, — говорила ему Камилла, — ты не должен вмешиваться.
Деймон Корнадоро ждал среди медленно бледнеющих голубоватых теней возле полузаброшенной и, по его мнению, совершенно никчемной греческой церкви. Он был создан не для того, чтобы вот так бездельничать, наблюдая со стороны за развитием событий. Он хотел действовать. Наблюдая за тем, как стражи постепенно окружают церковь, он решился. К черту приказы Камиллы.
Корнадоро понимал, что близится развязка игры, и не собирался пропускать самое интересное. Он не анализировал свои чувства, просто позволил себе делать то, что хотелось. Его охватила неукротимая жажда крови, но была и другая, неосознанная, причина. Мысль о неповиновении родилась в ту секунду, когда он увидел выражение лица Камиллы, разговаривавшей с Рюлем по телефону. Между ней и Рюлем возникла такая очевидная близость, несмотря на разделявшее их расстояние. Деймон видел, как слегка задрожала ее рука, а щеки покрыл легкий румянец возбуждения. Хуже всего было видеть отражение бывшего любовника в ее глазах. Она смотрела на Корнадоро, но видела Рюля.
Он вошел в церковь. Все его движения пронизывали злость и затаенная обида. Он беззвучно ступал по каменным плитам, по очереди неожиданно подкрадываясь к ничего не подозревающим стражам. Он убивал их быстро, экономя время, но оттого не менее жестоко. Он не оборачивался, не смотрел на лица жертв. У него была цель, к которой он неуклонно двигался, словно совершенная машина смерти, смотря перед собой неподвижным взглядом.
Внезапно он почувствовал на своем плече такое знакомое прикосновение и, обернувшись, встретился с ней глазами…
— Лестница, — сказал Рюль. — Это единственный путь.
Браво кивнул. Они начали спускаться по узкой винтовой лестнице. Неожиданно одна из невидимых нижних ступенек скрипнула.
Рюль, широко раскрыв глаза, молча указал вниз. Мгновением позже он сгруппировался и стремглав бросился вниз по ступенькам. Браво, поняв его без слов, кинулся следом, сжимая «Сойер». Он услышал удивленный вскрик и звук столкнувшихся тел. Сбежав немного ниже, он увидел отшатнувшегося стража и ударил его по виску рукоятью пистолета. Страж начал падать на Рюля, тот отшвырнул его в сторону и поднялся на ноги.
— Чистая работа, — выдохнул он.
— Я видел четверых, не считая Цорци, — шепотом ответил Браво.
— Что ж, теперь их трое, впрочем, наверняка есть и еще. Меня больше волнует Цорци. — Они постояли за лестницей, восстанавливая дыхание. — Я всегда считал, что лучшая стратегия — та, применения которой противник ожидает от тебя в последнюю очередь. Силы Цорци значительно превосходят наши, кроме того, он полагает, что застал нас врасплох. Он ждет, что мы затаимся, попытаемся спрятаться. Вместо этого мы нападем первыми. Доберемся до него, как он хотел добраться до нас. Что скажешь?