— Товарищ полковник, вам же прописали постельный режим! — вскинув голову, проговорил полковник Иванов, когда я мокрый от пота ввалился в штабную землянку. Несмотря на это, работа штаба не прекратилась, бегали туда-сюда посыльные, командиры с бумагами. В радиорубке морзянкой работала радиостанция, и все это под какофонию команд, разговоров, предложений.
— Ничего, дотопал же… уф-ф… устал, — пробормотал я, плюхнувшись на ближайшую, грубо сколоченную скамейку.
Вокруг бегала и щебетала медсестра, которую за мной закрепили:
— Товарищ больной, немедленно вернитесь, меня же товарищ военврач заругает!
— Товарищ красноармеец, почему вы не проследили за вашим больным?! Даже мне, далекому от медицины, видно, как ему плохо, — строго обратился к медсестре Иванов.
— Так, не ругай ее, это я приказал, — нахмурился я.
— Товарищ полковник…
— Да знаю я… Лежи-лечись. Тут другое. Гаврилов принял захваченные аэродромы?
— Да, первые самолеты уже начали перегонять. Правда, это делают немецкие пилоты, но под присмотром наших.
— Хорошо. Что Гаврилов говорит, справятся они с транспортниками?
— Пилоты уверили что да.
— Тут такое дело… уф-ф… пора вводить операцию «Воздушный мост». Сегодня ночью отправите на «Дугласе» опытного пилота и штурмана. Подготовьте документы по нашей группировке, они понадобятся. Пусть летят в Киев, старшим майор Краморов, он вполне компетентен… уф-ф… готовьте вылет к двум часам ночи. Про «подарки» не забудьте, из старших офицеров, после того как наши подтвердят, что добрались, начинайте отправлять остальных. Первая группа из пяти машин. Проверим, как они долетят, наших раненых вторым рейсом, первым пленных. Разобьются или собьют, не так жалко. И про почту не забудьте.
— Товарищ полковник, это можно было по телефону приказать или вызвать меня.
— Знаю, лежать надоело. Через час с наброском плана ко мне.
— Есть.
— Доложите что у нас там по встрече с боевыми войсками противника?
— …У немцев много войск на фронте теперь; как вы понимаете, никакое наступление невозможно, потому что мы заняли бутылочное горлышко от всей занятой бутылки территории СССР, и подвоз сейчас идет только в обход, через Прибалтику…
«Берлин там рвет и мечет или на следующий день начнет рвать и метать…» — мысленно усмехнулся я.
— …в общем, нас просто сомнут, если ему встать «нерушимой стеной», потому что снятые с фронта войска, две-три, да что там говорить, и одна дивизия в колоннах по-быстрому подойдут к району соприкосновения, развернутся в боевые порядки, а далее стандартный, опробованный метод вермахта. Однако мы-то про это все тоже знаем, значит надо расширить глубину своего маневра до естественных границ вроде рек, болот, оврагов, что мы и сделали. Чтобы противник не знал границ соприкосновения, а разведка пропадала бесследно либо ничего не находила, а двигающиеся в походных колоннах войска нарывались на пулеметно-артиллерийские засады или фугасы. Кстати… ваши… э-э-э… ноу-хау очень хороши, мы бы не скоро додумались до картечно-шрапнельных фронтальных мин вдоль дорог и ответственных мест.
«МОНки это вещь», — мысленно согласился я с полковником, вспомнив свое выступление у подрывников.
— …таким образом, смыслом войны для нас должен быть каждый выигранный день, чтобы фронт немцев сидел без снабжения. Значит, надо просто отодвинуть границы своего влияния как можно дальше и потихоньку отступать по нескольку километров, на очередной рубеж, периодически остужая противника фланговыми и тыловыми ударами заготовленных боевых групп, чтобы невозможно было наступать в транспортных колоннах, чтобы так и шли цепями, чтобы танки тратили ГСМ и моторесурс, а он у них, кстати, небольшой, а со снабжением проблемы. — Задумчиво полковник тыкал острием карандаша в карту. Не сводя с километровки взгляда, я задумчиво кивал.
— …Отступил на следующие позиции, где должны быть скрытые позиции для артнаводчика и пулеметчиков с Максимом — он может стрелять с закрытых позиций, а сзади, километрах в десяти-двенадцати, артиллерийская батарея. Хотя если место хорошее, еще и минометы километрах в трех, тоже в скрытых позициях, и если артиллерию немцы-звукометристы махом срисуют и ей надо менять позиции через полчаса после артналета, то минометчики не шумны и могут сидеть, пока не отстреляют весь запас.
— Как с подвозом? — поинтересовался я.
— Да конечно, все это должно вписываться в систему, обеспечивающую маневр артиллерии и подвоз сил и средств, командиры штаба как раз этим занимаются.
— Наши шансы удержаться?
— Пятьдесят на пятьдесят, тут зависит от количества и сил, что будут на нас наступать, — уверенно ответил полковник, не став вилять, сразу дал более или менее точный ответ.
— Ночью вставших лагерем немцев бомбить и обстреливать, надо сделать так, чтобы им фактически во второй раз пришлось воевать за всю Белоруссию, то есть оголить восточный фронт, потому что на западе надо снова форсировать реки, но уже без штатных мостов и под артогнем противника, — задумчиво пробормотал я, снова склоняясь над картой.
— Разведку уже выслали во все стороны. Авиаразведку?
— Ну авиация — это вообще тема отдельного разговора, особенно двадцать восемь «Юнкерсов» и сколько-то там транспортников. Разведка должна отслеживать колонны противника на дальних рубежах и наводить штурмовики на вставших лагерем немцев — штук тридцать контейнеров с двухсполовинойкилограммовыми авиабомбами не требуют особой точности для нанесения удара… Кстати, где там представитель летунов? Давайте его сюда.
— Капитан Волынец, товарищ полковник, — козырнув, представился парень примерно моих лет. Раньше представителем ВВС был капитан Армадов, но Гаврилов его забрал как имеющего опыт ночных полетов.
— Капитан, вы в курсе относительно захваченных бомбардировщиков противника?
— Да, товарищ полковник. Телефонная связь, в отличие от радио, работает. Перегнали уже восемь машин, летчики в воздухе с машинами освоились, говорят, справятся. Наземную технику, ГСМ и авиабомбы вывозят на машинах, нам выдали сто тридцать штук, пока хватает.
— Это хорошо. Смотрите сюда, все цели в этом направлении должны быть под постоянными НОЧНЫМИ налетами. План графика вылетов начните составлять немедленно. Первый вылет этой ночью, как и в каком количестве, сами решите. Пока свободны.
— Есть, разрешите идти?
— Идите, — дождавшись, когда капитан удалится, продолжил командовать, уже Иванову: — Как только закончите, сразу ко мне. И еще что хотел сказать. С майором пошлите того генерала, что притащили вчера разведчики.
— Так он же ранен, товарищ полковник.
— Перелет переживет? Переживет, отправляйте, нам нужно, чтобы наших представителей восприняли всерьез. Перед отправкой Краморова ко мне, получит нужные инструкции.
Появился еще фактор — теперь-то, пока немцы не врубились, у нас есть на чем отвезти на Варшавский и окрестные железнодорожные узлы настоящие авиабомбы — ФАБ-двести пятьдесят и ФАБ-пятьсот. После которых даже на месте заводских цехов остается только воронка диаметром по пятнадцать-двадцать метров, а железнодорожный узел надо будет заново отсыпать и нивелировать… э-э-э… лунный ландшафт, который появится после того, как они пару раз за ночь слетают на окрестные железнодорожные станции в Польше. Двести штук ФАБ-двести пятьдесят за раз… хотя этот ресурс, конечно, надо экономить и сделать запрос в Москву о точных координатах, о желательных целях…