— Он не заводит собаку благодаря мне. Это мое собственное решение. Это мой пес.
— Да, но вы живете в одном доме! — повторила Генриетта, допивая чай одним шумным глотком. — Вы все время находитесь рядом, что, фактически, превращает вас в семью. И теперь у вас есть собака. Добро пожаловать в Банксия-Бэй и поздравляю вас с новой ролью владелицы собаки! Если у вас возникнут дополнительные вопросы, спрашивайте Гейба. Он мрачный и жесткий и ведет отшельнический образ жизни, но у него есть на это свои причины. Глубоко внутри он прекрасный человек и никогда не позволит собаке страдать. Он относился к Джемме как к настоящему сокровищу.
Она на мгновение замялась, словно решала, стоит ли продолжать свои объяснения. Открыла рот и снова замолчала.
— Пожалуйста, расскажите мне о нем немного, — попросила Никки. — Что случилось с его мамой?
Генриетта надолго задумалась, но затем решилась ответить:
— Наверное, я не должна вам это рассказывать, но все же… Если вы не услышите этот рассказ от меня, в городе найдется сотня людей, готовых поговорить на эту тему. Вот вкратце его история. Мать Гейба умерла от рака, когда ему было восемь. Его отец, черствый как бревно и жестокий, был к тому же ужасным скупердяем. Он заставил Гейба бросить школу, когда парню исполнилось всего четырнадцать, и использовал его как бесплатную рабочую силу. Наверное, Гейб убежал бы от него, но, к счастью, — я повторюсь, к счастью! — тот вскоре умер. Гейбу тогда стукнуло восемнадцать. Отец оставил ему состояние. Завещания не было, но Гейб все унаследовал. Гейб и сам-то был еще ребенком, нуждавшимся в опоре, глубоко несчастным ребенком, который внезапно стал богатым. И тут появилась Лизабетт, самовлюбленная корова, но красивая, как с картинки. Она воспользовалась плачевным состоянием души еще совсем юного мальчика. Она женила его на себе и обобрала до нитки.
— О нет…
— Я бы высекла ее кнутом, если бы снова встретила на своем пути, — мрачно сказала Генриетта. — Но она сбежала. Гейб очень тяжело перенес ее предательство. У него все еще оставались лодка отца, и этот дом, и совсем немного денег. Поэтому он взял с собой Джемму и уехал на запад, туда, где добывают нефть. Хороший моряк, привыкший к риску, может преуспеть во многих других областях. И насколько я поняла, он действительно преуспел в новом деле. Рыболовное хозяйство в нашем городке начало потихоньку угасать, но неожиданно вернулся Гейб. Он умеет обращаться с финансами, он умеет ловить рыбу, он добр с людьми. Он фактически единолично вновь поставил рыбную ловлю на широкую ногу. Так что тут все в порядке. Но вот уже долгие годы Гейб ведет отшельнический образ жизни, и единственным его спутником все это время была Джемма. — Она дотронулась до мягких огромных ушей собаки. — Поэтому, возможно, этот парень станет его новым другом. Или, возможно, его владелица.
— Прошу прощения? — недоуменно спросила Никки.
— Всего лишь мысли вслух, — поспешила одернуть себя Генриетта и поднялась. — Я мечтаю о том, чтобы мои собаки жили в счастливых семьях. Удачи всем вам троим! — Она посмотрела на сервизную чашку и усмехнулась: — Удивительно! Говорят, владельцы с годами становятся похожими на своих собак. Подобные чашки подходят владельцам пуделей, а не волкодавов.
Никки и Коняшка сидели у линии прибоя, в том самом месте, где вчера ночью пес так протяжно выл. Силуэты изящной женщины и огромной худой собаки, выделяющиеся на фоне растущей луны, невозможно было не узнать.
«Может быть, стоит позвать их? — думал Гейб, спускаясь к воде. — Предупредить о моем приближении? Кто знает, чем она вооружена на этот раз?»
— Никки!
Она повернулась. Коняшка сделал то же самое, издав низкий урчащий звук, все еще напоминающий неуверенный вой. Наверное, пес был не менее смущен, чем он сам.
— Гейб? — Она не могла видеть его, потому что он все еще оставался в тени кустов.
— Да, это Гейб, — ответил он быстро, чтобы она не успела достать кочергу.
— Ты все еще сердишься?
Он глубоко вздохнул.
— Я должен извиниться перед тобой, — сказал он, выходя на пляж к ним. — Я был совершенно выбит из колеи. Твое решение оставить у себя Коняшку меня не касается. Кричать на тебя из-за того, что ты разглядывала камни, я тоже не должен был. Можем мы все это списать на мою травму и забыть?
— Конечно. Думаю, я переживу то, что ты проявил некоторую нелюбезность в отношении меня.
— Спасибо, — сказал он с облегчением. — Вы тут вдвоем смотрите на луну?
— Коняшка отказывался утихомириться. — Она немного подвинулась на бревне, на котором сидела, предоставляя место для него. — Он все завывал и завывал, поэтому я решила отвести его сюда, чтобы он сам убедился — никто не собирается возвращаться за ним. Чтобы он наконец понял — для нас началась новая жизнь.
— Для вас? — спросил Гейб заинтересованно. — Ты твердо намерена изменить свою жизнь?
— Моя жизнь уже изменилась, хотела я того или нет. Вот что происходит, когда рвешь отношения с первосортным предателем. Я не могу больше цепляться за прошлое.
Он не задавал вопросов. Его это не касалось.
Но Никки и не ждала, что он будет ее расспрашивать. Она задумчиво смотрела на море и словно беседовала сама с собой.
Коняшка лизнул ему руку. Он потрепал собаку по шерсти и повторил:
— С первосортным предателем?
Он все-таки спросил ее!
— С моим боссом.
Она не оставила ему выбора.
— Хочешь рассказать мне свою историю?
Никки не собиралась рассказывать ему о себе. Она еще никому об этом не рассказывала. Парень, с которым у нее, по ее мнению, была настоящая любовь, оказался женатым.
Ее родители были в курсе того, что она рассталась с Джонатаном. Но каждый из них к этому времени уже поменял трех или четырех спутников жизни, поэтому расставание не казалось им чем-то ужасным. На работе Никки не позволяла обсуждать ее проблемы. Гордость — единственное, что у нее осталось.
Но сейчас, когда они сидели на бревне на пляже, а между ними лежал Коняшка, гордость и скрытность потеряли свою прежнюю значимость.
И она начала свой рассказ, который зазвучал на удивление бесстрастно, словно она рассказывала о том, что произошло с кем-то посторонним, а не с ней самой.
— Его зовут Джонатан Остлер. Из компании «Остлер инжиниринг», — сказала она глухим серьезным голосом. — Инженер с международным именем. Изысканный, богатый, успешный. Он ненавидит смешивать бизнес с удовольствиями. Он мой босс. Четыре года назад он впервые позвал меня на свидание. Через полгода мы уже жили вместе в одной квартире, но никто в офисе не должен был знать о наших отношениях. Джонатан считал, что подобное поведение не соответствует моральному кодексу компании. Поэтому… наши отношения в офисе были безупречно деловыми. Никто бы нас не заподозрил в любовной связи. Если мы должны были появиться на работе в одно время, за несколько кварталов до офиса нам приходилось разделяться и приходить по очереди. Он обращался ко мне по имени, а я называла его мистер Остлер. Никакой фамильярности.