— Он просто очень предан хозяину. Он переживет это. Должен пережить.
— И это говоришь ты, которая все еще испытывает боль от предательства своего босса?
— Я пытаюсь забыть эту историю. И я же не вою на пляже! Делаю все, что в моих силах. По-моему, мы все в одинаковом положении, не так ли?
Она поднялась и отряхнула песок со своих брюк. Ошейник Коняшки слегка ослаб, и пес неуверенно шагнул в сторону моря. Рука Никки опустилась на ошейник одновременно с его рукой. Их пальцы соприкоснулись. Оба вздрогнули, но ни один из них не попытался убрать руку. Так они и стояли рядом, соединенные этим чуть заметным, но очень волнующим соприкосновением.
Все налаживалось.
— Коняшке нужен хозяин, — сказал Гейб.
— У него уже есть я, — попыталась она защищаться. — При чем тут половая дискриминация? Почему именно хозяин?
— Я имею в виду, — продолжил он терпеливо, — он должен подчиниться вожаку стаи. Он потерял своего вожака. И все еще надеется, что тот за ним вернется. Если он не найдет старого хозяина, ему понадобится новый.
— Отлично, — сказала она. — Вожак стаи. Могу я купить его в супермаркете Банксия-Бэй?
Гейб улыбнулся. Его рука все еще прикасалась к ее руке. Наверное, ему следовало убрать ее, но он не торопился это сделать. Многое менялось — точнее, уже изменилось. Что-то такое было в этой ночи, в этом лунном свете, отражающемся на поверхности воды, в собаке между ними…
— Дело в том, как ты себя поставишь, — сказал он.
Она прищурилась:
— Как я себя поставлю?
— Именно. Кто принял решение спуститься на пляж? Ты или Коняшка?
— Ему было очень плохо.
— И ты пошла за ним?
— Я крепко его держала. Он был готов бежать очень быстро.
— И он шел впереди тебя, правильно я понимаю? Вожаки всегда идут впереди. А за ними идет их стая.
— Ты имеешь в виду, что я должна рычать на него? Заставить его подчиняться? Но ведь Коняшка и без этого глубоко несчастен.
— Он будет продолжать страдать, пока ты не прикажешь ему перестать делать это и он не решит, что ты достойна его преданности.
— Мне не следовало позволять ему спускаться на пляж?
— В пребывании здесь я не вижу никакого смысла, а ты как считаешь? — Он взглянул в ее лицо и на выражение морды Коняшки.
Гейб готов был поклясться — собака слушает их разговор, наблюдая за ними полными отчаяния огромными глазами.
— Раньше его хозяином был мерзавец. Как можно помочь псу, позволяя смотреть на пустынное море? Теперь от тебя зависит, сможешь ли ты занять это место в его сердце.
— Место мерзавца?
— Именно это я и имею в виду.
— Но у меня нет особого опыта в игре в мерзавцев, — сказала Никки. — Я не привыкла быть лидером. Скорее я всегда шла за лидером. Что мне нужно для того, чтобы превратиться в вожака стаи? Кнут и одежда из кожи?
— Дисциплина. Ты должна отдавать приказы Коняшке, а он — выполнять их. Должна быть очень последовательной. Например, пес голоден. Воспользуйся ситуацией. Подзови его и поощри, когда он подойдет. Научи его сидеть, стоять — всему тому, чему обычно обучают собак. Но самая главная команда, которую должен знать пес, — «нет». Например, он мчится навстречу тебе галопом, а на пути у него шоссе. Ты должна поднять руку, прокричать «Нет!» и заставить его остановиться на полпути. То же самое касается и прихода сюда. Ты можешь водить его на пляж на своих условиях. Возьми с собой мяч или что-то еще, чтобы занять его. И в тот момент, когда он попытается снова посмотреть на море, вспоминая своего прежнего хозяина, ты должна сказать «нет». Резко и быстро, не оставляя ему повода для сомнений.
— Ты умеешь тренировать собак?
— У меня была замечательная собака. Умная, как Эйнштейн. Это она тренировала меня. Дочка Генриетты проводит персональные тренировки для собак. Странно, что Генриетта еще тебя ей не представила.
— Генриетта оставила ее визитку.
— Это то, что тебе нужно.
— А ты не хочешь помочь мне сам?
— Нет! — Это прозвучало слишком жестко. — У меня слишком много дел. Сегодня — мой первый полноценный выходной с тех пор, как…
— Как умерла Джемма?
— Никки…
— Хорошо. Говори, что мне нужно делать.
— Возьми его за ошейник и скажи: «Идем».
Гейб снова обрел землю под ногами. Тренировка собаки. С этим он справится.
— Идем, — сказала она и потянула, но Коняшка не сдвинулся с места. Он продолжал преданно смотреть на море. — Идем! — Последовал очередной рывок.
Гейб вздохнул:
— Ладно, пока не получается. Попробуем устроить ему встряску.
— Не поняла…
— Он должен научиться подчиняться, иначе проведет остаток своей жизни, тоскуя по хозяину-мерзавцу и ожидая, когда тот вернется забрать его. Скажи «Лежать!».
— Лежать!
— Скажи так, будто ты действительно имеешь это в виду.
— Лежать!
— Твой голос еле слышен. Представь себе — тонет лодка. А на другом конце лодки стоит малыш с глупым выражением лица, держащий в руках жестяную банку. Он должен начать вычерпывать воду, или вы утонете. Ты собираешься кричать ему «Черпай!» тем же голосом?
— Речь идет о брошенной собаке, которая чуть не умерла. Она ранена, она страдает. И ты хочешь, чтобы я на нее кричала? Покажи мне сам, как надо крикнуть.
— Я не собираюсь быть его вожаком. Это должна сделать ты, Никки, или тебе предстоит неделями слушать его вой под дверью и наблюдать, как упоенно он сам себя губит. Ты скажешь «Сидеть!».
— Сидеть! — вскрикнула она голосом, в котором прозвучала такая властность, что и Гейб, и пес одновременно вздрогнули.
Гейб держал Коняшку за задние лапы, а Никки — за ошейник. Гейб подвернул его лапы и завалил назад, прежде чем Коняшка понял, что с ним пытаются сделать.
Огромный пес сидел на песке. Удивленный, но подчинившийся команде.
— Скажи ему, что он хороший пес, но не позволяй ему вставать, — сказал Гейб.
— Это жестоко. Нельзя…
— Он этого очень ждет. Сделай это.
— Хо… хороший пес.
— Теперь позволь ему встать.
Пес поднялся на лапы.
— Теперь снова сесть.
— Сидеть!
Гейб снова повторил трюк с подворачиванием лап. Пес опять оказался сидящим на песке.
— Хорошая собачка, — сказала Никки, удерживая Коняшку в сидячем положении, и пес восторженно завилял хвостом.
— Еще раз.
— Сидеть!