– Я думаю, Сургутского пристрелили наемники этого криминального авторитета, с которым мы так мило беседовали сегодня ночью.

– Безусловно. Но с подачи Десмонда Абрахамса, который понял, какую угрозу может представлять запутавшийся сын профессора. По-моему, будет несложно доказать связь погибшего с криминальными операциями за рубежом.

– От этого его отцу не легче, – пробормотал Дронго. – Нужно отправить запрос в шведскую фирму «ЭСИ-АТОМ». Уточнить у них, для кого они делали контейнеры в последние несколько месяцев.

– Уже отправили, – ответил Владимир Владимирович. – Оформили запрос сегодня утром. Они обещали срочно ответить. Мы заказали тебе билет в Рим на сегодняшний утренний рейс.

– Мой молчаливый напарник полетит со мной? – поинтересовался Дронго, указывая на Пьеро.

– А как ты думаешь? – вместо ответа спросил Владимир Владимирович. – И не только он. Кстати, можешь отказаться. Формально ты все сделал правильно. Помог нам выйти на группу террористов, установил, кто и когда похитил груз, откуда его вывезли и куда привезли. Теперь итальянцы сами могут искать эту группу. А ты, если хочешь, можешь остаться в Москве.

– Вы знаете, сколько времени у них уйдет на «раскачку»? – рассердился Дронго. – Я уж не говорю о том, что там живет моя семья. Вы же точно знаете, что я сегодня же полечу в Рим.

Владимир Владимирович поднялся.

– Возвращайся к Решетилову, – сказал он на прощание. – В ФСБ не любят, когда мы к ним приезжаем. Обычная ревность двух конкурирующих организаций.

Дронго пожал руку Владимиру Владимировичу и вышел из комнаты. Его неизменный спутник вышел следом.

В кабинете Решетилова продолжалось совещание. Сигаретный дым висел плотной завесой. У всех присутствующих были уставшие лица. Сказывалось напряжение последних дней. Коробов обсуждал какой-то проект с двумя офицерами, сидящими рядом с ним. Галия о чем-то тихо переговаривалась с Бадыровым. Этим двоим, должно быть, было особенно тяжело из-за резкой смены часовых поясов. На столе Решетилова стояла пепельница, полная окурков, хотя Виктор ночью менял ее несколько раз.

– Мы уже говорили с Римом, – сообщил Решетилов. – Они готовы принять нашу группу. Полетим вшестером. Наша задача – помочь итальянцам в поисках террористов. Сейчас срочно оформляют визы. Паспорта получим в аэропорту. Господин… Дронго, – он поколебался, прежде чем так обратился к эксперту, – вам нужна итальянская виза? Вернее, шенгенская, конечно.

– Нет, – ответил Дронго, – у меня есть разрешение на право проживания. Мне виза не нужна. И не обращайтесь ко мне столь официально. Можете просто Дронго. Меня обычно так называют.

– Хорошо, – кивнул Решетилов. – Хочу сообщить, что подтвердилась вся информация этого бандита. Хоть какая-то польза от общения с этим мерзавцем. Груз вывезли из Новосибирска, получили в Домодедове, затем перевезли в Шереметьево-два и оттуда отправили в Рим. Все документы были оформлены как полагается.

– Кто бы сомневался, – отозвался Дронго.

– По моим сведениям, сегодня председатель правительства внесет предложение Президенту о смене всего руководства таможенного комитета, – добавил Решетилов. – Насколько я знаю, к ним переведут некоторых сотрудников из нашего ведомства.

– Среди них могут быть порядочные люди, – заметил Дронго. – Или вы считаете нормальным решить вопрос столь кардинальным способом?

– Это не я решаю, а Президент страны, – недовольно проворчал Решетилов. – И учтите, что у нас с вами двести восемьдесят первый рейс на Рим. Он вылетает в девять сорок. Значит, через десять минут мы выезжаем в аэропорт. Паспорта привезут прямо туда. Еще есть вопросы?

– Есть, – подала вдруг голос Галия. – А где можно принять душ?

– В Риме, – недовольно ответил генерал. – Если у вас будет время.

Глава 18

На этот раз им взяли три билета в салон бизнес-класса и три – в салон экономического класса. По негласной договоренности первые билеты предназначались генералу Решетилову, Дронго и Галие.

Когда лайнер взлетел над облаками, приветливая стюардесса начала разносить напитки. Галия попросила апельсиновый сок. Дронго взял томатный сок с лимоном. Решетилов, положив подушку под голову, отказался от услуг стюардессы и сразу захрапел.

– Завидую ему, – признался Дронго, – у меня так не получается. Не могу спать в самолетах.

– Я тоже, – призналась Галия. – Я привыкла, летая в Англию, читать в самолете книги. Взяла с собой в Новосибирск Павича, хотела прочитать его «Хазарский словарь». Но пока не получается. Очень устала.

– Представляю, – согласился Дронго, – вы можете не поверить, но я даже не заехал к себе домой. Не было ни одной минуты времени. Сейчас жалею. Нужно было все-таки найти время и заехать хотя бы на полчаса. Но не получилось.

– Вы еще вернетесь, – уверенно произнесла она. – Надеюсь, все будет хорошо.

– Увидим, – сказал Дронго, – я не люблю загадывать.

– Между прочим, мы летим в Рим, – вдруг улыбнулась Галия. – Вы помните, что обещали мне в Новосибирске?

– Когда это было? – отозвался Дронго. – Тысячу лет назад?

– Вчера утром, – поправила она. – Вы сожалели, что не можете пригласить меня на завтрак в Риме или в Париже.

– Верно, – улыбнулся Дронго. – Значит, я ваш должник. Но мне кажется, вы говорили не о завтраке. По-моему, мы договаривались об ужине.

Она тряхнула головой и рассмеялась. У нее были красивые, мелкие ровные зубы.

– Вы опасный соблазнитель, мистер Дронго, – заявила Галия. – Вы помните только то, что хотите помнить.

– Сейчас я помню только об этих контейнерах, – признался он. – Если там что-то произойдет, я никогда себе этого не прощу. Если мы опоздаем и не успеем перехватить террористов.

– Вы знаете, что в итальянском посольстве нам не хотели давать визы? – спросила Галия. – Мне и Мукану Бадырову.

– Почему? – не понял Дронго.

– Формально они были правы. Мы должны получать визы в своей стране. А фактически, я думаю, что у них на подозрении любые гости, прибывающие из мусульманских стран. Иногда обидно чувствовать себя в такой унизительной роли. Или когда въезжаешь в Америку. Европейцев пропускают, а мы должны сдавать отпечатки пальцев.

– Не вижу тут ничего обидного, – возразил Дронго. – Они боятся террористов и считают противостояние цивилизаций вполне свершившимся фактом. Я вообще думаю, что все это глупое противостояние было вызвано самим Западом. Сначала Иран, где пытались модернизировать страну по западному образцу. Для шиитов-иранцев западный образ жизни был априори неприемлем, и поэтому шах не удержался, а вместо него появился аятолла Хомейни. Затем Турция, где военные на протяжении последних пятидесяти лет четырежды устраивали государственные перевороты в защиту западных ценностей. Я понимаю мотивы офицеров, учившихся в США и Германии. Но их часто не понимали местные жители, полуграмотные и истово верующие.