Спустя двадцать секунд он услышал задыхающийся голос:
— Извини, что побеспокоила тебя, Иоганн, но это срочно.
— Что случилось?
— Пропала фотография. Я очень волнуюсь.
— Какая фотография?
— Тони.
— Кто ее взял?
— Американец.
— Это означает, что тот его узнал. Графф был прав: твоему прекрасному мужу нельзя доверять. Его энтузиазм превалирует над осмотрительностью. Где же Холкрофт мог его увидеть?
— Может быть, в самолете. Или швейцар его описал. Это не имеет теперь значения. Убей его!
— Да, конечно. — Блондин помолчал, потом задумчиво проговорил: — У тебя есть чековая книжка?
—Да.
— Переведи десять тысяч фунтов. Сделай это через Прагу.
— КГБ? Хорошо, Иоганн.
— Британцев ждет еще один провал. Дипломаты будут спорить между собой, обвиняя друг друга в неискренности.
— Очень хорошо.
— На следующей неделе я буду в Берлине. Позвони мне туда.
— Уже в Берлине?
— Да, Кесслер ждет.
Теннисон повесил трубку и посмотрел на убитое животное, распростертое на полу. К этой груде шерсти он испытывал не больше чувств, чем к человеку, ждущему в машине. Надо поберечь эмоции для более важных вещей, чем животные и неудачники, как бы преданны они ни были.
Согласно оценке, содержавшейся в досье, отправленном из Шотландии в Бразилию много лет назад, Бомонт был дураком. Но он обладал присущим дуракам энергией и внешним лоском. Ему удалось стать видным морским офицером. Сын рейхсоберфюрера поднялся по служебной лестнице королевского флота ее величества до той ступеньки, где на него были возложены весьма существенные обязанности. Слишком большие для его интеллекта; этот интеллект необходимо было направлять. Одно время они даже надеялись, что Бомонт получит должность в морском министерстве и станет консультантом министерства иностранных дел. Это была оптимальная ситуация; они могли извлечь из нее огромную выгоду. Он был «дитя Солнца». Ему было разрешено жить.
До сих пор. После кражи фотографии Бомонт бы обречен, потому что эта кража таила в себе угрозу пристального внимания. Чего нельзя было допустить. Они слишком тесно связаны, и им предстояло еще много сделать. Если Холкрофт отдал фотографию не в те руки в Швейцарии и упомянул о том, что Бомонт находился в Нью-Йорке или Рио, военные власти могут встревожиться. Почему офицер такого ранга заинтересовался женевским документом? Этого нельзя допустить. Сын рейхсоберфюрера должен исчезнуть. До некоторой степени это было досадно. Отсутствие Бомонта будет ощутимым: иногда он оказывал неоценимые услуги.
Гретхен знала степень их ценности. Гретхен была наставником Бомонта, его советчиком... его интеллектом. Она необыкновенно гордилась своей работой. И вот теперь она требует его смерти. Пусть будет так. Они найдут ему замену.
Они были повсюду, думал Иоганн фон Тибольт, направляясь к двери. Во всем мире. «Sonnenkinder». «Дети Солнца», не имеющие ничего общего с детьми проклятых. Проклятые — скитающиеся бесправные отбросы.
«Дети Солнца». Повсюду. Во всех странах, во всех правительствах, в армии и на флоте, в промышленности и профсоюзах, службе безопасности и полиции. Все спокойно ждали. Выросшие дети «нового порядка». Тысячи. Отправляемые пароходами, самолетами и подводными лодками во все точки цивилизованного мира, они везде добивались успехов. Они являли собой доказательство концепции расового превосходства. Их родословная безупречна, превосходство несомненно. И самый выдающийся из них — Тинаму.
Фон Тибольт открыл дверь и вышел. Бомонт отвел машину с выключенными фарами ярдов на пятьдесят. Капитан действовал по сценарию; его выучка чувствовалась во всем, что он делал, — кроме тех случаев, когда энтузиазм брал верх над осторожностью. Такой энтузиазм будет стоить ему теперь жизни.
Теннисон медленно шел к седану. Он рассеянно думал о том, с чего все началось у Энтони Бомонта. Сына рейхсоберфюрера должны были отправить в какую-то семью в Шотландии. Дальнейшим он никогда не интересовался. Только слышал о цепкости Бомонта, его упрямстве, целеустремленности, но ни слова о том, как его вывезли из Германии. Этого и не требовалось. Таких были тысячи. Все записи уничтожались.
Тысячи. Генетический отбор. Проверенные родители. Родословные прослежены на несколько поколений — на предмет физической или психологической слабости. Вывезены только самые чистые. И повсюду за этими детьми наблюдали, их направляли, тренировали, обрабатывали идеологически, но ни во что не посвящали раньше времени. Но и тогда доверяли не каждому. Тех, кому не удавалось подняться до осознания своих прав, данных им еще при рождении, кто проявлял слабость или был склонен к компромиссу, не посвящали никогда. От них избавлялись.
Оставшиеся были истинными наследниками Третьего рейха. Повсюду они были у власти. В ожидании... в ожидании сигнала из Швейцарии, готовые привести в действие миллионы.
Один за другим народы будут вставать в строй, ведомые «детьми Солнца», в распоряжении которых окажутся огромные суммы для укрепления своего влияния. Десять миллионов здесь, сорок там, а если необходимо, то и все сто.
Выборы в свободном мире будут куплены, а избирателям останется все меньше и меньше прав. В этом не было ничего нового. Уже имелись примеры удачных экспериментов.
В Чили это обошлось менее чем в двадцать семь миллионов. В Панаме не более чем в шесть. В Америке места в сенате и конгрессе стоили по нескольку сот тысяч долларов. Но по сигналу из Швейцарии подключится наука, используя все искусство демографии. Пока западный мир не будет управляться выросшими детьми рейха. «Детьми Солнца».
Следующим будет восточный блок; Советский Союз и его сателлиты уступят посулам собственной нарождающейся буржуазии. Когда будет получен сигнал, посыплются обещания, и люди, занятые коллективным трудом, осознают, что есть лучший путь. Потому что появятся огромные фонды. Аскетизм будет побежден быстро и бескровно.
Четвертый рейх родится не в границах одной-двух стран, а распространится по всему миру. И законными хозяевами всего земного шара станут «дети Солнца».
Кто-то может сказать, что это абсурдно, невероятно. Нисколько. Это уже происходит. Повсюду.
К сожалению, не обошлось без ошибок, подумал Теннисон, подходя к седану. Они неизбежны, как неизбежен и тот факт, что их надо исправлять. Бомонт был ошибкой. Теннисон сунул пистолет назад в кобуру. Ненадолго.
Он подошел к окну со стороны водителя. Стекло было опущено. Лицо капитана приняло озабоченное выражение.
— Ну что? Что-нибудь случилось?
— Ничего непоправимого. Подвинься, я поведу. А ты покажешь дорогу.
— Куда?
— Они сказали, что где-то здесь поблизости есть озеро, в восьми или десяти милях. Я точно не расслышал — плохая связь.