— Но Маккензи сам там был, — запротестовал Хэльярд. — Что за чертовщину вы несете?
— Маккензи находился примерно в семидесяти ярдах от Хейвелока и пляж ему был не очень хорошо виден. Его больше интересовала реакция Хейвелока, чем тот спектакль, который он неоднократно репетировал. По сценарию все должно было произойти у самой воды. Пули уходят в воду, женщина падает на песок, ее тело перекатывается в волнах прибоя... Неподалеку, в пределах досягаемости — катер... С определенного расстояния и в темноте это должно было создать нужный эффект.
— Выглядит весьма убедительно, — согласился Брукс.
— Да, очень, — кивнул Брэдфорд. — Но в описании Хейвелока все было иначе. То, что видел он, оказалось несравненно более убедительно.
Под влиянием препаратов в клинике в Вирджинии он буквально пережил все это заново, включая и эмоциональный шок. Он видел, как пули врезались в песок, как женщина с криками бежала по направлению к дороге, а не к воде, и двух человек, уносящих тело. Двух человек.
— Но ведь двое и были наняты, — удивленно заметил Хэльярд. — В чем проблема?
— Один из них должен был оставаться в двадцати футах от берега на катере с работающим двигателем. Второй — стрелять из автомата, потом доставить «мертвое тело» к катеру и затащить на борт. Расстояние, степень освещенности, игра луча прожектора — все это было отработано заранее. Прожектор остался единственным элементом первоначального плана; Хейвелок видел его. Перед ним развернулся вовсе не спектакль. Хейвелок был свидетелем настоящего убийства.
— Боже мой! — Генерал откинулся на спинку кресла.
— Маккензи ни о чем подобном не упоминал? — поинтересовался Брукс.
— Я не думаю, что он вообще видел всю сцену. Мне он только сказал: «Похоже, мои артисты устроили спектакль что надо». Он оставался на холме над дорогой еще несколько часов, наблюдая за Хейвелоком, и ушел перед рассветом, опасаясь, что Хейвелок заметит его.
Эдисон Брукс потер подбородок ладонью и задумчиво произнес:
— Значит, человек, которого мы ищем, который нажал на спусковой крючок на Коста-Брава, человек, узнавший пароль «Двусмысленность» от Стерна и объявивший Хейвелока «не подлежащим исправлению», является советским агентом, засевшим в государственном департаменте?
— Да, — ответил заместитель госсекретаря.
— И он стремится так же отчаянно отыскать Парсифаля, как и мы, — заключил президент.
— Да, сэр.
— Но, если я правильно вас понял, — поспешно заговорил Брукс, — здесь есть одна крупная неувязка. Он не передал информацию потрясающей важности своему руководству в КГБ. В ином случае мы непременно знали бы об этом.
— Больше того, господин посол, он не только не переправил информацию, но и сознательно ввел в заблуждение одного из крупных руководителей КГБ. — Брэдфорд выбрал из пачки один документ и уважительно передал его направо седоволосому политику. — Это я приберег напоследок. Не случайно и не с целью поразить вас, а лишь потому, что документ не имеет смысла, если предварительно не обсудить все связанные с ним вопросы. Честно говоря, я до сих сам не до конца в нем все понимаю. Это шифрограмма от Петра Ростова из Москвы. Он начальник Управления внешнеполитической стратегии КГБ.
— Шифрограмма из советской разведки?! — с изумлением воскликнул Брукс, принимая листок бумаги.
— Вопреки широко распространенным представлениям, — улыбнулся заместитель госсекретаря, — разработчики стратегии противостоящих разведок часто вступают в контакт. Это очень практичные люди, занимающиеся чертовски практичным делом. И не любят создавать ненужных проблем там, где их нет. Судя по сообщению, КГБ не имеет никакого отношения к событиям на Коста-Брава. Он хочет, чтобы мы знали об этом. Подполковник Бейлор в своем докладе, кстати, сообщал, что Ростов в Афинах выследил Хейвелока, и, хотя имел возможность вывезти его из Греции через Дарданеллы в Россию, почему-то решил этого не делать.
— Когда вы это получили? — спросил отставной посол.
— Двадцать четыре часа назад, — ответил президент. — Мы долго изучали послание, стараясь полнее уловить смысл. Ответа, естественно, не требуется.
— Прочтите вслух, Эдисон, — попросил Хэльярд.
— Шифровка адресована Д. С. Стерну. Начальнику Управления консульских операций, государственный департамент Соединенных... — Брукс поднял глаза на Брэдфорда. — Стерн убит три дня назад. Разве Ростов может не знать об этом?
— Если бы знал, не послал бы. Он не имеет права допустить даже малейшего подозрения на то, что КГБ повинно в его смерти. Он действительно не знает, что Стерн погиб. Впрочем, как и все остальные.
— Было сообщение только о гибели Миллера, — пояснил Беркуист. — Мы не могли скрыть ее — шум поднялся по всему госпиталю в Бетесде. Но смерть Стерна и Даусона — секрет, пока, по крайней мере. Мы перевезли их семьи в хорошо охраняемый лагерь в Колорадо-Спрингс.
— Читайте, — сказал генерал.
Брукс поднес листок поближе к лампе и начал читать медленно, монотонно:
— "Предательская акция на Коста-Брава осуществлена не нами. Мы также не заглотили наживку в Афинах. Известное своей гнусностью Управление консульских операций не прекращает своих провокационных действий. Советский Союз продолжает протестовать против нарушения этим учреждением права на жизнь и против актов террора в отношении невинных объектов: как личностей, так и целых народов. А если это грязное подразделение американского государственного департамента полагает, что имеет агента за стенами, окружающими площадь Дзержинского, то пусть оно знает, что предатели будут разоблачены и получат заслуженное возмездие. Повторяю, Коста-Брава — не наших рук дело".
Дочитав, Брукс уронил ручку, сжимавшую листок бумаги, и тяжело вздохнул.
— Великий Боже, — прошептал он.
— Я понял слова, произнес Хэльярд, — но не понял, что он хочет этим сказать.
— Начнем с известного, — предложил Брукс. — На площади Дзержинского нет никаких стен.
— Вот именно, — произнес Брэдфорд и, обращаясь к президенту, добавил: — На это мы не обратили внимания. Стены есть вокруг Кремля.
— Как вокруг, так и внутри, в прямом и переносном смысле, — продолжил бывший посол. — Он хочет сообщить нам, что события на Коста-Брава не могли произойти без помощи агента или агентов в Москве.
— Это понятно, — прервал его Беркуист. — А как насчет стен? Кремль? Как вы это понимаете?
— Он предупреждает нас. Он говорит, что не знает, кто стоит за этой операцией, и до тех пор, пока не выяснит этого, не может контролировать ситуацию.
— Потому что с ними нет обычных каналов связи? — спросил президент.
— И необычных тоже, — добавил Брукс.
— Борьба за власть. — Президент повернулся к заместителю госсекретаря. — От наших разведслужб за последнее время поступало что-нибудь серьезное по данной проблеме?