Теперь он двигался очень быстро: выключил свет, отделил все, что нужно, от рации, прежде всего отключив кристалл, затем положил прибор в портфель и снова завернул все в брезент. Сверток он опустил обратно в яму, положил сверху плоский камень, а затем со всей возможной тщательностью поправил сучья и опавшие листья, чтобы это место выглядело никем не потревоженным.
И тут он услышал вдали треск сломавшейся ветки.
Он замер на месте и прислушался. Нет, он нисколько не сомневался, что это не более чем бурундук или белка, но все же всегда лучше соблюдать меры предосторожности.
Опять треск и громкий шорох раздвигаемого подлеска. И снова.
Это было не животное. Это был человек. Кто-то ломился по густому лесу через кусты, и тяжелые шаги, похоже, приближались.
Да, теперь он был в этом уверен. Ошибки быть не могло.
Кто-то приближался.
Меткалф, двигаясь как можно тише, сделал несколько шагов влево и встал за толстой сосной. Его сердце отчаянно билось. Он оставался всего в нескольких футах от передатчика, который только что захоронил. Но он не мог быть уверен в том, что никто не следил за ним, когда он прятал аппарат. Как долго, попытался он сообразить, горел его фонарь? Неужели свет привлек внимание кого-то, шедшего в эту сторону?
Он осознал также, что, если его обнаружат здесь, то, скорее всего, очень скоро обнаружат и передатчик. Станут думать, что он делал в лесу, и произведут тщательный обыск, перевернут все листья, заглянут под каждый кустик.
Нужно бежать; он не мог рисковать быть обнаруженным. Мало того, что он стоял в нескольких шагах от тайника с новейшим шпионским снаряжением, теплые лампы которого скажут о том, что его недавно использовали, но у него при себе имелись и другие уличавшие его предметы. Шелковый носовой платок с типографским способом отпечатанным шифровальным ключом, который он скомкал и сунул в карман пиджака, пачка из-под сигарет с одноразовыми шифроблокнотами на рисовой бумаге. Был кристалл от рации. Все это неопровержимо доказывало, что он шпион. Если меня поймают, то я наверняка погиб.
Должен ли он избавиться от всего этого, выбросить на землю? А что дальше? Как только он кинется бежать, за ним погонятся, и то, что он бросит там, где стоял, скорее всего, сразу обнаружат. Бросить на бегу – значит, привлечь внимание к выброшенному. И еще дело заключалось в том, что он не хотел лишиться этого жизненно важного снаряжения. Кристалл был незаменим. Без него он больше ничего не сможет передать на свою центральную станцию. Без одноразовых блокнотов и шелкового ключа он не сможет шифровать сообщения. Он окажется изолированным в Москве и утратит возможность связаться с Коркораном.
Было ясно, что выбора нет никакого. Он должен бежать – но как только он сделает первый шаг, начнется преследование. На мгновение Стивен застыл в нерешительности, перебирая варианты, стараясь выбрать наилучший образ действий. Уставившись в темноту, он пытался разглядеть приближающегося. Кто это был? Тот проклятый агент НКВД, белокурый человек с бледными глазами, который, казалось, находил его всюду, куда бы он ни пошел? Или лейтенант ГРУ Кундров, приставленный следить за Ланой?
Нет. Ни тот, ни другой. Теперь Меткалф смог различить во мраке контур приближающейся фигуры. Это, похоже, был военный в шинели и полевой фуражке. Меткалф понял, что этот человек из НКВД. Он смутно различал эполеты, кокарду на фуражке. Определенно из советской службы безопасности, возможно, из управления охраны НКВД – особого отдела, занимавшегося охраной национальных границ и различных территорий особого назначения.
Логически рассуждая, этот отдел НКВД вполне мог патрулировать окрестности дачи американского посольства. НКВД любил держать всех иностранцев, особенно американцев, под пристальным наблюдением, а загородные дома требовали особого внимания. Органы безопасности предполагали, что все дипломаты являются тайными шпионами – в конце концов, большинство советских дипломатов, работавших за границей, были шпионами, так почему же все остальные страны должны поступать по-другому? Таким образом, это был жизненно важный вопрос национальной безопасности: обеспечить патрулирование территории, окружающей собственность посольства. Также нельзя было исключить возможности того, что этот лес примыкает к какой-то засекреченной зоне. Леса вокруг Москвы были напичканы базами и институтами, связанными с Красной Армией, ГРУ или НКВД.
Но он не ожидал наткнуться на патруль в это время ночи. И можно ли было рассчитывать на то, что патрульный идет в одиночку? Нет, это исключалось. Они совершали обходы по двое, по трое, и это самое меньшее. Очевидно, глубокой ночью обходы были редкими, потому Меткалф ничего до сих пор не видел и не слышал.
А патрульный подходил все ближе и ближе. Ему было на вид лишь немногим больше двадцати, но это не означало неопытности. Он шел в темноте, без всякого света, следовательно, хорошо изучил эти места и знает назубок все дорожки и полянки. Благодаря этому у русского автоматически оказывалось преимущество перед Меткалфом, который ничего здесь не знал. Шли секунды; Меткалф больше не мог оставаться здесь, прячась за деревом. Стоит солдату подойти поближе, и он заметит нарушителя.
Внезапно вспыхнула спичка! Вспыхнула и тут же погасла.
Спичку зажег патрульный из НКВД, но не для того, чтобы что-то осветить или закурить. Это был сигнал – сигнал другим! – с изрядного расстояния донесся топот сапог по земле. Затем он услышал голоса, быстро произнесенные фразы; тон голосов выдавал спешку. Другие члены этого патруля, вызванные светом зажженной спички, бежали, ломая сучья, через лес, нисколько не беспокоясь из-за того, что шум выдает их присутствие. Они все сходились, приближаясь к нему!
Меткалф резко повернулся, перепрыгнул через узкий просвет между двумя деревьями и с оглушительным, но неизбежным шумом вломился в кусты. Он мчался со всей возможной скоростью, делая зигзаги от просвета к просвету, пытался как можно дальше высматривать путь впереди, но ночь была слишком темна, и видно было плохо – не более чем на пятьдесят футов. Сзади раздались крики по-русски, указания, которые командир давал младшему. Хотя Меткалф не рискнул обернуться, по голосам ему удалось определить, что преследователи разделились, рассчитывая, видимо, перехватить свою жертву на любом возможном пути бегства.
Впрочем, света они не зажигали. Возможно, он им и не был нужен, поскольку они очень хорошо знали этот лес. А может быть, не хотели задерживаться, чтобы достать фонари. Как бы там ни было, Меткалфа это устраивало: темнота была для него лучшим укрытием.
Об этих местах он знал только то, что запомнил во время краткой прогулки с Ланой вокруг дачи да пока ехал в автомобиле с британскими дипломатами. Лес расположен в холмистой местности, где-то поблизости была долина – он видел ее с заднего двора дачи, – и умение быстро ориентироваться говорило ему, что он бежит в направлении этой самой долины. Это подтверждалось и тем, что земля постепенно уходила под уклон.
Но как он мог надеяться оторваться от команды опытных охранников?