Возможно, не мог. Но должен был попытаться. Альтернатива была пугающей. Если его схватят и доставят на Лубянку, его посадят в тюрьму, и никто – ни Корки, ни кто-либо еще в американском правительстве – не сможет ему помочь. Американского шпиона в Советской России приговорят к тюрьме, возможно, отправят в Сибирь, в один из страшных лагерей ГУЛАГа, о которых он слышал, или, что более вероятно, казнят.
Подгоняемый страхом, он бежал, как никогда в жизни еще не бегал, огибал деревья, проскакивая прогалы между ними, забирая то вправо, то влево, что, как он надеялся, может запутать его преследователей.
Внезапно позади раздался выстрел!
Он прогремел, как настоящий взрыв. Пуля врезалась в ствол дерева в пяти футах от Стивена. Затем еще один! Этот поразил березу на расстоянии не более чем в фут от него. И в лесу началась пальба; гремели выстрелы, свистели пули; одна из них пролетела так близко к голове Меткалфа, что он почувствовал, как порыв ветерка тронул его ухо. Он на бегу кинулся ничком на землю, чтобы смутить преследователей, пробежал несколько шагов на четвереньках, затем вскочил на ноги и побежал, опустив голову, все время судорожно меняя направление движения. Испуганный человек всегда ведет себя предсказуемо, любил говорить Корки. Он выбирает самый простой путь, самое короткое расстояние между двумя точками. А из этого следовало, что Стивен должен нарушить этот естественный, предсказуемый образ действий.
Позади снова загремели выстрелы, несколько, очевидно, были направлены в темноту наугад, но одна пуля снова просвистела пугающе близко. Видимо, стреляли с трех достаточно далеких одна от другой точек, а это значило, что погоня разделилась, чтобы окружить его. По крайней мере, один из патрульных обладал редкой способностью стрелять довольно метко даже на бегу. Меткалф углядел невдалеке камни на вершине небольшого пригорка и устремился туда, надеясь, что валуны и россыпь камней окажутся для него временным укрытием, защитой от винтовочного огня. Вдруг земля ушла у него из-под ног, и он, больно ударившись, приземлился на скалистый выступ. Стивен застонал и, оглянувшись, увидел в слабом лунном свете блестящий лед. Он находился на склоне глубокого оврага. Внизу, покрытый льдом и снегом, протекал ручей.
Обрыв под ним оказался высотой в добрых двадцать футов. Прыгать было опасно. Но возвращаться назад было во много раз опаснее, это он отчетливо сознавал. Еще один недружный залп, судя по звуку, поразил землю и валуны. Такая неточность сказала Меткалфу, что ему удалось-таки немного оторваться от преследователей, которые теперь, даже из своих выгодных позиций, не могли прицельно стрелять по нему. Возможно, они даже не видели его. Меткалф схватил кстати оказавшийся под рукой большой камень, швырнул его как можно дальше назад и направо. Камень с глухим стуком упал на землю и немного прокатился, хрустя мерзлой травой.
Сразу же раздался грохот выстрелов; пули ударялись в деревья и землю там, где упал камень, указывая, что тактическая хитрость оказалась эффективной.
И тогда он, не позволяя себя раздумывать, подчиняясь только инстинкту самосохранения, прыгнул вниз и тяжело приземлился на полусогнутые ноги, чтобы ослабить удар на твердом обледеневшем берегу ручья. Боль пронзила все его тело, и он, не устояв на ногах, рухнул на россыпь холодных камней. Не без труда поднявшись на ноги, он шагнул вперед и проверил лед вытянутой ногой. Лед казался твердым, толщиной самое меньшее в несколько дюймов. По нему можно было перейти. Меткалф осторожно ступил на лед, сделал еще шаг… и сразу же по колени провалился в воду. У него перехватило дыхание. Вода оказалась невероятно холодной, настолько, что, пока он торопливо выбирался на твердый прибрежный лед, его ноги едва не закоченели.
Гремевший далеко позади винтовочный огонь сообщал о том, что преследователи введены в заблуждение и кинулись в неверном направлении. Впрочем, им требовалось совсем немного – одному из них опустить голову и посмотреть сверху на речку; тут-то его и засекут.
Застывший лед оказался здесь очень тонким и ломался под ногами, так что Меткалфу пришлось и дальше брести по обжигающе холодной воде. Когда он почти добрался до противоположного берега, его правая нога, которая к тому времени превратилась в какой-то чужой непослушный предмет, за что-то зацепилась, и он рухнул ничком на обледеневший каменистый берег. Теперь его одежда полностью пропиталась холодной водой; пытаясь встать, он уже дрожал всем телом. Его ноги, потерявшие всякую чувствительность, отказывались повиноваться. Они стали мертвой тяжестью, полностью лишенной всякой подвижности. Посмотрев по сторонам, он увидел футах в двадцати пяти от себя груду покрытых наледью мертвых ветвей и листьев на крутом склоне, ведущем вверх от реки; очевидно, все это накидало сюда осенней бурей.
Меткалф, как ему показалось, целую вечность полз по земле, пока не достиг вожделенной груды, и тогда, чувствуя, как его тело теряет последние унции силы, нырнул в нее. Ломкие ветки легко подались, и он оказался в кроне обрушившегося дерева, глубоко запрятанный в его ветвях. Ноги дрожали; он не мог бежать дальше. Ему необходимо было отдохнуть. Если бы он теперь, в таком состоянии, попытался уйти от погони, его быстро поймали бы. Выносливость у него иссякла, а реакция замедлилась. Протянув руку, он поспешно схватил несколько пригоршней мертвых листьев, обломанных ветвей и заснеженного суглинка и рассыпал все это на свое пальто, пытаясь получше укрыться.
Прошло не менее минуты, а то и двух, прежде чем он услышал бегущие шаги и приближающиеся оживленные крики. Меткалф не мог понять, откуда точно они раздавались: патрульная команда могла находиться над обрывом, но, возможно, она спустилась вниз, к руслу, и тогда они увидят сломанный лед на замерзшей поверхности потока. Это укажет им путь и точно приведет к его ненадежному укрытию, где он лежит и дрожит. Действительно, его тело била неукротимая дрожь.
А затем раздался крик. Как далеко – он не мог сказать.
– Он там – я вижу его! – Вероятно, это кричал самый младший член группы, тот, которого он первым увидел в лесу. Это был деревенский парень, провинциал; его выдавало крестьянское произношение.
– О чем ты говоришь?
– Вон там! Вася, чудак, смотри, во-он там!
– Винтовку, идиот, а не револьвер!
Неужели они обнаружили его, разглядели его пальто сквозь ветки? Он съежился и напрягся. Что он мог поделать? Если они ошибались и целились куда-то в другую сторону, то худшее, что он мог сделать, это попытаться выбраться из своего укрытия, привлекая таким образом их внимание. Но если не ошибались, если один из них действительно разглядел его и собирался пустить в дело винтовку… что ж, тогда он уже все равно что мертвый. Один прицельный выстрел из винтовки в голову – вот и все, что требуется.
– Ладно, – отозвался молодой голос.
Меткалф не был религиозным человеком, но сейчас он взмолился богу, прося его сделать так, чтобы они оказались слишком далеко для точного выстрела. Он крепко зажмурился, постаравшись выкинуть из головы все мысли до одной. Его сердце громко и часто стучало.