— Командос не знал его, а если я буду говорить по-английски, он может почувствовать разницу в акцентах. Французский покроет это отличие, как вышло при разговоре с Су Джианем, и, кроме того, я узнаю, Шэн это или нет. — Борн набросил носовой платок на микрофон телефонной трубки, как только услышал, что на расстоянии почти в полторы тысячи миль от Макао раздался второй телефонный звонок. Судя по качеству связи, шифраторы были задействованы.
— "Вэй?”
— Полковник предпочитает говорить по-французски.
— "Шем-ма?" — раздался перепуганный голос, скорее всего оператора, поясняющий, что он не понимает языка. Но этот звонок явно ожидали, так как немедленно вклинился другой голос, который был слышен менее отчетливо. И, наконец, только он и остался на линии.
— Вы предпочитаете говорить по-французски? — Это был Шэн! Язык не имел особого значения. Борн на всю жизнь запомнил этот голос, обладатель которого устроил тот незабываемый импровизированный концерт ораторского искусства. Это был тот самый ревностный служитель культа беспощадного Бога, который обязательно соблазнял слушателей истеричной молитвой перед тем, как обрушить на них огонь и расплавленную серу.
— Давайте считать, что мне это просто удобней.
— Очень хорошо. Что это за невероятная история, о которой вы сообщили? Ведь это уму непостижимо, что там упоминались какие-то имена?
— И, кроме того, мне сообщили, что вы говорите по-французски, перебил его Борн.
Наступила пауза, которую нарушало только ровное дыхание Шэна. — И вы знаете, кто я?
— Я знаю только имя, которое ни о чем не говорит мне. Но зато оно очень многое говорит кое-кому еще, кто, как казалось, знал вас еще много лет назад. Этот человек хочет поговорить с вами.
— Что? — закричал Шэн. — Это измена?
— Нет, ничего подобного просто нет, но на вашем месте я бы выслушал его. Он сразу все понял из моего рассказа, который я изложил американцам. Другие не поняли этого, но он понял. Борн взглянул на Мак-Алистера, находившегося рядом с ним. Тот кивнул, как бы подтверждая, что Борн может говорить дальше по заранее обусловленному сценарию. — Он только раз взглянул на меня и сразу уяснил, что к чему. Но потом тот самый человек, оригинал, которого прихватил с собой Француз, был убит.
— Вы понимаете, что вы наделали?
— Как мне кажется, я сделал большое одолжение вам, и, надеюсь, что вы его хорошо оплатите. Вот здесь, рядом со мной, находится ваш друг, он будет говорить по-английски. — Борн протянул трубку аналитику, который заговорил без промедления.
— Говорит Эдвард Мак-Алистер, Шэн.
— Эдвард?.. — Ошеломленный, Шэн Чжу Юань не смог даже договорить.
— Этот разговор не санкционирован и никакая запись его не ведется. Мое местонахождение незарегистрировано и неизвестно официальным службам. Я говорю исключительно в своих собственных интересах, и, разумеется, в ваших.
— Вы... удивляете меня, мой старый друг, — медленно проговорил министр, стараясь оправиться от испуга.
— Вы прочтете обо всем происшедшем в утренних газетах и, несомненно, услышите в сводках известий по радиостанции с Гавайев. Консул высказал пожелание, чтобы я «исчез» на несколько дней, с целью исключить лишние вопросы, а я не возражал против этого, поскольку уже знал с кем я хотел «исчезнуть».
— Что произошло и как вы...
— Сходство двух этих людей, их появление здесь были слишком очевидными, чтобы их можно было принять за простую случайность, — резко перебил его помощник Госсекретаря. — Я предполагаю, что де Анжу хотел выжать из этой легенды все, что только можно, поэтому старался создать образ, как можно более похожий на оригинал, и на мой взгляд ему это удалось. Правда, после трагического исхода на Виктория Пик, лицо настоящего Джейсона Борна было с трудом узнаваемо и никто из присутствующих не смог заметить сходство между этими людьми, никто кроме меня.
— Кроме вас?
— Это я убрал его из Азии, и я один из тех, кого он явился убить, предполагая оставить на месте убийства труп наемника. Но, к несчастью для него, наш общий партнер сумел вовремя вывернуться и сунуть его под пули морских пехотинцев. — Дорогой Эдвард, информация так стремительно растет, что я не успеваю осмыслить ее. Но кто же вернул Борна назад, в Азию?
— Естественно, что это сделал Француз. Он жаждал мести за предательство в делах, и знал, где найти того, кто поможет ему, своего коллегу по «Медузе», настоящего Джейсона Борна.
— "Медуза"! — прошептал Шэн с явным отвращением. — И что же привело вас к таким нелепым заключениям, что у меня может быть что-то общее с человеком, которого вы называете «наемником»...
— Ну, пожалуйста, Шэн, — перебил его аналитик. — Сейчас уже поздно «заявлять протест». Мы уже говорим. Но я все же отвечу на ваш вопрос. Заключение было сделано на основании анализа нескольких убийств. Началось же все с убийства вице-премьера и четырех других людей, которое произошло на набережной Чжан Ши Цзян. Все они были врагами, вашими врагами, Шэн. Затем, ночной инцидент в аэропорту Кай Так, где в составе китайской делегации были двое ваших оппонентов из Пекина. Затем было многое, многое другое... Разговоры о контактах между Макао и Гуандонгом, слухи о всесильных людях в Пекине, особенно об одном из них... И, наконец, это досье... Все силуэты сложились в один, ваш силуэт, который теперь стал отчетливой фигурой.
— Досье? Что это значит, Эдвард? — спросил Шэн, стараясь сохранить внешнее спокойствие и продемонстрировать силу. — К чему эта неофициальная, незарегистрированная беседа между нами?
— Я думаю, что ты знаешь ответ.
— Ты умнейший человек, Эдвард, и должен понимать, что я не буду спрашивать, если я знаю. Нам ни к чему подобные танцы.
— Способный чиновник, которого всю жизнь держат в задних комнатах, ты это хотел сказать?
— По правде говоря, я ожидал услышать, что ты добился более значительных успехов, чем можно судить по твоему тону.
— Я подумываю об отставке, Шэн. Двадцать лет я отдал государственной службе, но я не хочу умереть за рабочим столом. Я не хочу попасть в засаду, не хочу быть пристрелен или быть разорванным на куски пачкой пластиковой взрывчатки. Я не хочу стать мишенью для террористов здесь ли, в Иране или в Бейруте. Сейчас мне хочется сделать что-нибудь для себя, для своей семьи. Меняются времена, меняются и люди, а жизнь дорожает. Моя пенсия и мои перспективы очень мизерны по сравнению с моими заслугами.
— Я полностью согласен с тем, что ты говоришь, Эдвард, но какое отношение имеет все это ко мне? Мы с тобой больше не выступаем на арене для гладиаторов, и какое значение имеет факт, что мое имя упоминают шакалы из Гоминдана?
— Избавь меня от этих сентенций, Шэн. — Аналитик взглянул в сторону Борна. — Что бы не говорил тебе наш общий партнер, эти слова принадлежат мне, Шэн. Твое имя никогда не упоминалось на Виктория Пик, и никаких китайцев с Тайваня не было при беседе с вашим человеком. Это я попросил его сказать именно это, с единственной целью, привлечь твое внимание. А что касается твоего имени, то оно предназначено для очень узкого круга людей. Оно и все, что с ним связано, находится в этом досье, о котором я уже упоминал. Этот материал заперт в моем кабинете в Гонконге. На нем стоит гриф «Совершенно секретно». Есть еще только одна копия этого досье, которая хранится в сейфе в Вашингтоне, и может быть получена только мной. Правда, в случае, если со мной случится что-то непредвиденное, например, авиационная катастрофа, убийство или похищение, досье будет немедленно передано в Совет Национальной Безопасности. Информация, собранная в нем, попади она в руки врагов, может вызвать внутренний кризис на всем Дальнем Востоке.