— Мой взгляд может устремиться на юг, — тихо произнес Питер Фунгабера.
Ха! Полковник Бухарин с трудом скрывал свою радость. Этот был совсем другим!
— Туда же, куда устремлен ваш взгляд, причем давно, — продолжил Питер, и русский едва не рассмеялся.
— И что же ты увидишь на юге, товарищ генерал?
— Я увижу порабощенный народ, созревший для освобождения.
— А что еще?
— Я увижу золото Витватерсранда, месторождения Оранжевой провинции, алмазы Кимберли, уран, платину, серебро, медь, говоря коротко, одну из богатейших в мире сокровищниц.
— Да? — весело спросил русский. Этот был смышленым, у этого были мозги и необходимая храбрость.
— Я увижу базу, которая разделяет западный мир, которая контролирует южную часть Атлантики и Индийский океан, которая находится на пересечении маршрутов поставок нефти из Персидского залива в Европу и Америку.
Русский поднял руку.
— И к чему могут привести подобные мысли?
— Я считаю своим долгом сделать так, чтобы страна на юге заняла достойное место в содружестве народов под опекой и защитой лучшего борца за свободу — Союза Советских Социалистических Республик.
Русский кивнул, глядя прямо ему в глаза. Да, этот черный понял план полностью. Юг был главным призом, но завоевать его можно было только через удушающий захват. Мозамбик на востоке уже принадлежал им, Ангола — на западе, Намибия скоро последует за ними. Для изоляции был нужен только север. На севере, как большой палец душителя на горле, находилась Зимбабве, и этот человек мог отдать страну им.
Полковник Бухарин выпрямился на полотняном кресле и стал говорить резкими фразами, как бизнесмен.
— Перспективы?
— Экономический хаос, межплеменная война, свержение правительства, — перечислил Питер Фунгабера.
— Правительство, находящееся у власти, само наполовину решило проблему экономического хаоса, — заметил русский. — А ты сам сильно преуспел в межплеменной войне.
— Спасибо, товарищ.
— Тем не менее крестьянам следует немного поголодать, чтобы стать более послушными…
— Я подталкиваю кабинет к принятию решения о национализации земель и ферм, принадлежащих белым. Без белых фермеров я могу вам обещать, что голод не заставит себя ждать, — сказал с улыбкой Питер Фунгабера.
— Я слышал, что начало положено. Поздравляю с приобретением собственной фермы, «Кинг Линн», кажется, так она называется?
— Ты хорошо информирован, полковник.
— Прилагаю все усилия. Какой правитель будет нужен народу, когда настанет время брать бразды правления в свои руки?
— Сильный, — не задумываясь, ответил Питер Фунгабера. — Человек, который продемонстрировал свою безжалостность.
— Как ты во время чимуренги и совсем недавно в Матабелеленде.
— Человек, обладающий обаянием и достоинством, хорошо известный народу.
— Женщины поют тебе хвалебные песни на улицах Хараре, твое лицо не сходит с экранов телевизоров, с обложек журналов и первых полос газет.
— Человек с сильной поддержкой
— Третья бригада, — сказал русский и кивнул. — И благословение народа СССР. Тем не менее, — он сделал многозначительную паузу, — требуются ответы на два вопроса, товарищ генерал.
— Да?
— Первый вопрос, достаточно приземленный и неприятный для людей нашего уровня, касается денег. Мои хозяева проявляют беспокойство. Наши затраты стали превышать стоимость слоновой кости и других продуктов, посылаемых тобой в нашу страну. — Он поднял руку, предвосхищая возражения. Это была рука старика, испещренная коричневыми пятнами и пронизанная выступающими синими венами. — Я знаю, что мы должны помогать тебе бесплатно, ради любви к свободе, что деньги — это капиталистический пережиток, но ничто не идеально в этом мире. Короче говоря, товарищ генерал, ты достиг предела кредитования, установленного Москвой.
— Я понимаю, — сказал Питер Фунгабера и кивнул. — Второй вопрос?
— Племя матабелов. Это воинственный и непокорный народ. Я знаю, что ты был вынужден разжечь вражду, пойти на конфликт, что привело к неодобрению западными странами действий правительства, связанных с кампанией в Матабелеленде. Но что будет потом? Как ты собираешься контролировать этот народ после захвата власти?
— Я отвечу на оба вопроса, назвав одно имя, — сказал Питер Фунгабера.
— Имя?
— Тунгата Зебив.
— Ха! Да, конечно! Лидер матабелов. Ты избавился от него. Полагаю, он уже ликвидирован.
— Я держу его в условиях повышенной секретности в одном из центров перевоспитания недалеко отсюда.
— Объясни.
— Во-первых, деньги.
— Насколько нам известно, Тунгата Зебив не богат, — возразил русский.
— Он является ключом к сокровищам, стоимость которых превышает двести миллионов долларов США.
Русский удивленно поднял седую бровь. Это выражение недоверия уже начинало раздражать Питера.
— Алмазы, — сказал он.
— Моя родина является одним из ведущих производителей, — равнодушно заметил русский.
— Я говорю не о промышленных алмазах, не об алмазной крошке, а о камнях ювелирного качества, чистой воды, крупных камнях, огромных камнях, одних из лучших, добытых за всю историю человечества.
— Если ты говоришь правду… — задумчиво произнес русский.
— Правду! Но объясню чуть позже, не сейчас. — Хорошо, по крайней мере, у меня будет возможность хоть что-нибудь пообещать кровожадным пиявкам из финансового управления. И второй вопрос. Матабелы. Ты же не планируешь уничтожить всех до единого, включая женщин и детей?
Питер Фунгабера с сожалением покачал головой.
— Нет, хотя это было бы лучшим решением проблемы. Америка и Британия не позволят. Нет, мой ответ тот же — Тунгата Зебив. Когда я захвачу власть в стране, он появится снова, словно по волшебству. Он вернется из мертвых. Матабелы обезумеют от радости и облегчения. Они пойдут за ним, они будут ослеплены любовью к нему, и я сделаю его своим вице-президентом.
— Он ненавидит тебя. Ты его уничтожил. Если ты когда-нибудь выпустишь его на свободу, он попытается отомстить.
— Нет, — покачал головой Питер. — Я пошлю его к вам. У вас ведь есть специальные клиники для лечения тяжелых болезней? Институты, в которых душевнобольных лечат медикаментами и другими специальными средствами, чтобы они вели себя разумно и рационально?
На этот раз русский не смог сдержать смеха и налил себе еще водки трясущейся рукой. Когда он посмотрел на Питера, во взгляде его бледных глаз впервые появилось уважение.
— Пью за тебя, мономатапа Зимбабве, да продлится правление твое тысячу лет!