– Каким способом?
– Посредством плотского сношения.
– Снова не понимаю.
– С помощью плотского сношения между нами. Но ты искалечен, и оно невозможно.
Таита молчал. Кашьяпа положил на его руку свою, высохшую, похожую на птичью лапу, и мягко сказал:
– По твоей ауре я вижу, что, напомнив об увечье, оскорбил тебя. Прости – но у меня слишком мало времени, и приходится говорить прямо.
Таита по-прежнему молчал. Кашьяпа продолжил:
– Я выбрал сношение с Саманой. У нее тоже добрый ум. Когда меня не станет, она передаст тебе то, что узнала от меня. Прости, что я тебя расстроил.
– Правда порой причиняет боль, но ты ничего такого не сделал. Я исполню все, о чем ты просишь.
– Тогда оставайся с нами, пока я буду передавать все, чем обладаю, всю мудрость и знания, накопленные за долгую жизнь, Самане. Позже она поделится с тобой, и ты получишь оружие для страшного испытания, уготованного тебе судьбой.
Таита молча склонил голову в знак согласия.
Самана резко хлопнула в ладоши, и со стороны лестницы показались две незнакомые апсары, обе молодые и красивые, одна темноволосая, другая – белокурая красавица. Вслед за Саманой они прошли к жаровне у дальней стены и помогли верховной жрице приготовить и вскипятить настой из остро пахнущих трав. Когда зелье было готово, его принесли Кашьяпе. Одна из девушек держала трясущуюся голову старца, вторая поднесла чашку к его губам. Он, шумно прихлебывая, выпил настой, пролив немного на подбородок, и устало опустился на матрац.
Две апсары нежно и уважительно раздели настоятеля и полили его промежность ароматной жидкостью из алебастровой бутылочки. Мягко, но настойчиво они принялись массировать его увядший мужской орган. Кашьяпа застонал и пробормотал что-то, вертя головой из стороны в сторону, но под искусными руками апсар и под действием жидкости его орган начал увеличиваться и подниматься.
Когда он разбух и достаточно поднялся, к матрацу подошла Самана. Подняв полы своего шафранного одеяния до самой талии, она обнажила красивые ноги и круглые сильные ягодицы. Расставив ноги, она села на Кашьяпу, взяла в руку его мужской орган и ввела в себя. Как только они слились в соитии, Самана опустила полы одеяния, скрыв от глаз происходящее, и принялась покачиваться, негромко нашептывая:
– Господин, я готова получить все, что тебе угодно дать.
– С готовностью отдаю. – Голос Кашьяпы звучал слабо. – Используй полученное мудро и во благо. – Его голова снова мотнулась из стороны в сторону, рот исказился в страшной гримасе. Но вот старец замер и застонал, его тело сотрясли конвульсии. Почти час никто не двигался. Затем из груди Кашьяпы вырвался последний вздох, и настоятель упал на матрац.
Самана сдержала крик.
– Он умер, – сказал она с печалью и сочувствием, мягко отсоединилась от тела Кашьяпы, наклонилась и закрыла ему глаза. Потом взглянула на Таиту. – Сегодня на закате мы сожжем его и развеем прах. Кашьяпа был мне наставником всю жизнь. Он для меня больше чем отец. Теперь сущность его жизни во мне, соединилась с моей душой. Прости, маг, но пройдет немало времени, прежде чем я оправлюсь после страшного испытания и смогу быть тебе полезна. Тогда я пошлю за тобой.
* * *
Вечером того же дня Таита стоял подле Тансид на маленьком неосвещенном балконе своей комнаты и смотрел в храмовый сад на погребальный костер настоятеля Кашьяпы, чрезвычайно сожалея о том, что так мало знал этого человека. Даже за время их короткого знакомства маг ощутил глубокое родство, связывавшее их.
Из темноты, оторвав его от размышлений, донесся негромкий голос. Таита повернулся и увидел, что к ним неслышно подошла Самана.
– Кашьяпа тоже чувствовал ваше родство. – Она встала по другую сторону от Таиты. – Ты тоже служишь Истине. Потому он и призвал тебя столь срочно. Он сам пришел бы к тебе, если бы был способен преодолеть столь дальнее расстояние. Во время плотской связи, свидетелем которой ты был, этой последней великой жертвы Кашьяпы Истине, он оставил мне для тебя весть. Но, прежде чем я передам ее тебе, приказал испытать тебя. Скажи, Таита из Галлалы, какова твоя вера?
Таита после недолгого раздумья ответил:
– Я верю, что вселенная – это поле битвы двух могучих воинств. Первое – боги Истины. Второе – демоны Лжи.
– Какую роль мы, слабые смертные, можем играть в этой борьбе? – спросила Самана.
– Мы можем посвятить себя Истине или позволить Лжи поглотить нас.
– Если мы выберем правый путь, путь Истины, как нам сопротивляться темной силе Лжи?
– Подниматься на Вечную Гору, пока не узрим лик Истины. Достигнув этого, мы попадем в ряды Благосклонных Бессмертных, воинов Истины.
– Такова судьба всех людей?
– Нет! Только немногие, самые достойные, могут так возвыситься.
– Победит ли Истина в конце времен Ложь?
– Нет! Ложь сохранится, но Истина тоже. Их битва вечна.
– Разве Истина не бог?
– Назови его Ра или Ахура Мазда, Вишну или Зевс, Водан или как угодно иначе, бог есть бог, единый и единственный, – высказал свое кредо Таита.
– По твоей ауре я вижу, что в твоих словах нет следов Лжи, – негромко произнесла Самана и села рядом с ним. – Дух Кашьяпы во мне убедился, что ты действительно на стороне Истины. Иных доказательств не нужно, и перед нами нет никаких препон. Мы можем начать.
– Что начать, Самана? Объясни.
– В нынешние трудные времена Ложь снова обрела власть. Возникла новая страшная сила – и угрожает всему человечеству, но в особенности твоему Египту. Тебя призвали сюда, чтобы вооружить для борьбы с этим страшным противником. Я раскрою твое Внутреннее Око, дабы ты явственно увидел тропу, по коей должен следовать. – Самана встала и обняла его. Потом продолжила: – У нас мало времени. Завтра приступим. Но прежде я выберу помощницу.
– А есть выбор? – спросил Таита.
– Твоя апсара Тансид и раньше помогала мне. Она знает, что необходимо.
– Так бери ее, – предложил Таита. Самана кивнула и протянула Тансид руку. Женщины обнялись и снова посмотрели на Таиту.
– Ты тоже должен выбрать себе помощника, – сказала Самана.
– Скажи, что от него требуется.
– Сила, чтобы сохранить твердость духа и сочувствие к тебе. И ты должен ему верить.
Таита не колебался.
– Мерен!
– Конечно, – согласилась Самана.
Наутро, отправившись к подножию гор, они прошли через джунгли и поднимались до тех пор, пока не достигли бамбукового леса. Самана осмотрела множество поникших зеленых ветвей бамбука и наконец выбрала зрелую, от которой Мерен затем отрезал часть и отнес в храм.
Самана и Тансид вырезали из этой ветки множество бамбуковых игл. Они полировали иглы, пока те не стали толщиной с человеческий волос, однако были острее и прочнее лучшей бронзы.