– Аппетитная, – сказал Шон.

– Определенно съедобная, – согласился Дафф.

Когда Канди вернулась, Дафф первое время поддерживал легкую непринужденную беседу, но Канди начала задавать дельные целенаправленные вопросы. Сразу стало ясно, что ее познания в геологии и горном деле гораздо выше среднего, и Дафф сказал об этом.

– Да, мой муж занимался этим. А я набралась от него. – Она сунула руку в карман клетчатого сине-белого платья и вытащила несколько образцов горных пород. – Можете их назвать? – спросила она.

Это была проверка – она хотела, чтобы они доказали свой профессионализм.

– Кимберлит. Змеевик. Полевой шпат, – определил Дафф, и Канди заметно успокоилась.

– Между прочим, у меня есть несколько участков вдоль Гейдельбергской жилы. Возможно, мистер Кортни захочет на них взглянуть. Вообще-то сейчас я веду переговоры с «Южно-Африканской горнодобывающей и земельной компанией», которая очень заинтересована в этих участках.

Шон сделал единственный, но ценный вклад в разговор.

– А, да, – важно кивнул он. – Старина Норман.

На Канди это произвело впечатление – мало кто называл Градски по имени.

– Завтра вам будет удобно? – спросила она.

Глава 5

В тот же день они купили палатку у человека, потерявшего все надежды; ради паломничества в Витватерсранд он бросил работу на Натальской железной дороге, и теперь ему нужны были деньги для возвращения домой. Палатку разбили около гостиницы и отправились к Натальскому ручью, чтобы искупаться. Вечером скромно отпраздновали первый успех половиной бутылки бренди, которую Дафф извлек из седельной сумки, а на следующее утро Канди повела их смотреть участки.

Их оказалось двадцать, вытянувшихся вдоль Банкетной жилы.

Канди провела их туда, где жила выходила наружу.

– Я вас оставлю, чтобы вы осмотрелись. Если заинтересуетесь, приходите в гостиницу, поговорим. А мне пора возвращаться – надо накормить много голодных ртов.

Дафф проводил ее к лошади, помогая перейти через неровные места и подсадив в седло в манере, которой, должно быть, научился у отца. Он посмотрел, как она уезжает, потом вернулся к Шону.

– Ступайте легко, мистер Кортни, и почтительно – под вашими ногами лежит наше богатство.

Они осмотрели участки: Шон бегал, как дружелюбно настроенная ищейка, Дафф без устали кружил, словно тигровая акула. Они осмотрели колышки с номерами лицензий и набили карманы обломками камня, потом поехали в свою палатку, и Дафф извлек пестик, ступку и миску. Все это они отнесли на берег Натальского ручья и всю вторую половину дня дробили камни и промывали в миске. Когда проверили последний образец, Дафф высказал свое мнение.

– Что ж, золото есть, и золото неплохое. Его не так много, как в том образце в Данди, но то был, должно быть, кусок из самого Главаря. – Он помолчал и серьезно посмотрел на Шона. – Я считаю, стоит попробовать. Если Главарь проходит здесь, мы его найдем, а пока суд да дело, не будем терять времени, работая на средней жиле.

Шон подобрал булыжник и бросил его в ручей. Он впервые в жизни испытывал приступ золотой лихорадки, когда в один миг ты несешься верхом на молнии, а в следующий неожиданно падаешь в пропасть. Желтый след в миске казался ему очень тонким и несущественным.

– Предположим, ты прав, и предположим, нам удастся уговорить Канди продать участки. Что мы будем с ними делать? Устройство дробильни мне кажется дьявольски сложным, такую не купишь в магазине.

Дафф похлопал его по плечу и криво улыбнулся.

– Дядюшка Дафф здесь для того, чтобы присматривать за тобой. Канди продаст свои заявки – она дрожит, когда я к ней притрагиваюсь; еще день-два, и она будет есть у меня из рук. А что касается дробильни… Приехав в эту страну, я подружился с богатым фермером с Кейпа, господином Паарлом, который мечтал обзавестись собственной золотой шахтой. Он выбрал хребет, который, по его неоспоримому мнению виноградаря, идеально подходил для его шахты. Он нанял меня для установки дробильни, купил новейшую и самую дорогую установку и приготовился завалить рынок золотом. Через шесть месяцев, когда мы переработали огромное количество различных кварцев, сланцев и земли и добыли золота столько, что впору засунуть мыши в ухо, не зацепив боков, энтузиазм моего патрона почему-то испарился, и он, закрывая свой цирк, избавился и от моей бесценной помощи. Я отправился на алмазные поля, а установка, насколько мне известно, все еще валяется там и ждет первого, который предложит за нее пару сотен фунтов.

Дафф встал, и они вернулись к палатке.

– Однако все по порядку. Ты согласен, чтобы я продолжал переговоры с миссис Раутенбах?

– Пожалуй.

Шон приободрился.

– Но ты уверен, что твой интерес к миссис Раутенбах исключительно деловой?

Дафф был шокирован.

– Ни минуты не думай, что мои намерения выходят за рамки интересов нашего партнерства. Неужели ты считаешь, что мои животные аппетиты способны помешать делу?

– Нет, конечно нет, – заверил Шон. – Надеюсь, ты с ними справишься.

Дафф рассмеялся.

– Кстати, к слову сказать, самое подходящее время тебе заболеть расстройством желудка и удалиться в свою одинокую постель. Отныне и до момента подписания договора о продаже твое мальчишеское очарование будет нам только мешать. Я скажу Канди, что ты уполномочил меня действовать от твоего имени.

Дафф расчесал кудри, надел выстиранную Мбежане одежду и исчез в направлении гостиницы Канди. Для Шона время тянулось медленно – он сидел и болтал с Мбежане, пил кофе, а когда солнце село, ушел в палатку. Взялся при свете фонаря-молнии читать одну из книг Даффа, но не мог сосредоточиться – его мысли постоянно возвращались к светлым волосам. Когда кто-то зацарапался у брезентовой двери в палатку, он вскочил в надежде на то, что Канди решила прийти и вести переговоры с ним лично. Но это оказалась цветная девушка из гостиницы, ее курчавые черные волосы противоречили мечтам Шона.

– Мадам говорит, что ей прискорбно слышать о вашей болезни, и велит вам принимать вот это по две ложки, – девушка протянула Шону бутылочку с касторкой.

– Поблагодари от меня хозяйку.

Шон взял бутылочку и собрался закрыть дверь.

– Мадам велела мне подождать и убедиться, что вы приняли две полные ложки; я должна вернуть бутылочку и показать, сколько вы выпили.

У Шона в животе все напряглось. Он посмотрел на девушку, решительно стоявшую у входа. Подумал о бедном Даффе, выполняющем свой долг мужчины. Он не может сделать меньше. Шон зажмурившись проглотил густую липкую жидкость и снова стал читать. Спал он беспокойно, все время просыпался и смотрел на пустую вторую кровать. В половине второго утра лекарство заставило его выйти на холод.

Мбежане свернулся у костра, и Шон посмотрел на него. Мерный довольный храп Мбежане казался расчетливой насмешкой. На хребте жалобно завыл шакал, точно выразив чувства Шона, обнаженные ягодицы которого обдувал ночной ветер.