— Я гадаю, вернемся ли мы сюда, Анна, — прошептала Сантэн. — Я обещала Майклу…
Голос ее смолк.
— Конечно, вернемся. Куда нам еще идти?
Голос Анны звучал прерывисто от горя и из-за тряски.
Обе смотрели назад, на пробитый купол церкви и столб дыма за лесом, обозначавший их дом.
* * *
Колонна санитарных машин догнала арьергард отступающих английских войск на окраине деревни. Здесь военная полиция установила временный блокпост.
Полицейские собирали боеспособных солдат в стороне от дороги, перегруппировывали их и готовили вторую линию обороны; все машины досматривали в поисках дезертиров.
— Держится новая линия обороны, сержант? — спросил Бобби Кларк у полицейского, проверявшего его документы. — Можно нам остановиться в деревне? У меня раненые…
Закончить ему помешал разрыв: снаряд попал в один из домов у дороги. Они все еще оставались в пределах досягаемости немецкой артиллерии.
— Не могу знать, сэр, — ответил сержант, возвращая Бобби его документы. — На вашем месте я бы отошел дальше, к самому Аррасу. Здесь будет жарко.
Так началось долгое, медленное отступление. Колонна стала частью потока, заполнившего дорогу впереди, насколько хватал глаз, и продвигавшегося мучительно медленно.
Санитарные машины резко брали с места вперед, проезжали несколько ярдов, уткнувшись носом в предыдущий транспорт, и снова останавливались и ждали неопределенно долго. День разгорался, жара усиливалась, и зимняя грязь, недавно покрывавшая дорогу, превращалась в пыль. С окрестных ферм на окровавленные повязки слетались мухи и ползали по лицам раненых, лежащих на ярусах носилок; люди стонали и просили воды.
Анна и Сантэн отправились за водой на ближайшую ферму и обнаружили, что она покинута. Они отыскали молочные бидоны и наполнили их водой из колонки.
Они шли вдоль колонны, раздавали чашки с водой, протирали лица бредящих раненых, помогали санитарам убирать за теми, кто не мог сдерживать естественные отправления организма; все это время они старались сохранять бодрый, уверенный вид и утешать раненых, несмотря на собственные горе и лишения.
К ночи колонна преодолела меньше пяти миль. Позади по-прежнему гремел бой. Колонна снова остановилась, дожидаясь возможности двигаться дальше.
— Похоже, нам удалось остановить их у Морт-Омма, — задержался возле Сантэн Бобби Кларк. — Здесь можно без боязни переночевать. — Он внимательно всмотрелся в лицо солдата, над которым хлопотала Сантэн. — Видит Бог, эти бедняги долго не выдержат. Им надо поесть и отдохнуть.
— Тут, за следующим поворотом, есть ферма с большим амбаром.
— Если она еще не занята, остановимся там.
Анна извлекла из своего мешка плетенку лука и приправила им похлебку из тушенки, которую варила на костре. Похлебку подавали с армейскими сухарями и чаем без молока — все это раздобыли у снабженцев, чей грузовик тоже застрял на дороге.
Сантэн кормила тех, кто был слишком слаб, чтобы есть самостоятельно, потом вместе с санитарами меняла повязки. Жара и пыль ухудшали положение, многие раны воспалились и опухли, из них сочился желтый гной.
После полуночи Сантэн выбралась из амбара и пошла к колонке во дворе. Она казалась себе грязной и потной, ей хотелось вымыться и переодеться в чистое, выглаженное. Но никакой возможности уединиться не было, тем более что следовало беречь ту немногую запасную одежду, что она упаковала в саквояж. Не снимая верхней юбки, она скинула нижнюю и панталоны, постирала их в холодной воде, выжала и повесила сушиться, а сама тем временем вымыла лицо и руки.
Она позволила ночному ветру обсушить ей лицо, потом снова надела еще влажное белье. Причесалась и почувствовала себя лучше, хотя распухшие от дыма глаза по-прежнему жгло, а на сердце словно лежал тяжелый камень и от усталости трудно было пошевелить рукой или ногой. Ее преследовали воспоминания — отец в дыму, лежащий на траве белый жеребец, — но она старалась прогнать их из сознания.
— Хватит! — сказала она вслух, прислонившись к выездным воротам. — Хватит на сегодня. Плакать буду завтра.
— Завтра никогда не наступит, — произнес в темноте голос на ломаном французском, и Сантэн вздрогнула.
— Бобби?
Она увидела огонек его сигареты. Врач показался из сумрака и прислонился к воротам рядом с ней.
— Вы поразительная девушка, — продолжал он по-английски. — У меня шесть сестер, но такой, как вы, я никогда не встречал. Кстати, думаю, мало кто из парней справился бы так же хорошо.
Сантэн молчала; когда врач затянулся, она при свете сигареты увидела его лицо. Примерно ровесник Мишеля. Красив. Рот полный и чувственный, и в нем есть мягкость, которой она не замечала раньше.
— Я говорю… — Ее молчание неожиданно смутило его. — Вы не против, что я говорю? Я уйду, если хотите.
Она покачала головой.
— Не против.
Некоторое время они молчали: Бобби попыхивал сигаретой, оба слушали далекие звуки боя и стоны раненых в амбаре.
Потом Сантэн пошевелилась и спросила:
— Помните молодого летчика в тот первый день, когда вы приехали в шато?
— Да. У него рука была обожжена. Как же его звали? Эндрю? Нет, это был его друг. Ну да — тот сумасшедший шотландец.
— Его звали Мишель.
— Я помню обоих. Что с ними стало?
— Мы с Мишелем должны были пожениться, но он погиб…
Тут ее долго сдерживаемые чувства прорвались.
Он незнакомец, он мягок и деликатен, и Сантэн обнаружила, что ей легко говорить с ним в темноте. На своем английском с акцентом она рассказала о Мишеле, о том, что они собирались жить в Африке, рассказала об отце, и как он изменился после смерти ее матери, и как она старалась присматривать за ним и не давать напиваться.
Потом рассказала, что творилось этим утром в горящем шато.
— Думаю, он этого хотел, по-своему он устал от жизни. Он хотел умереть и снова быть с мамой. Но теперь они оба ушли, и он, и Мишель. У меня нет никого.
Закончив рассказ, она почувствовала себя утомленной, иссушенной, но успокоенной.
— Да, вам досталось. — Бобби взял ее за руку. — Я бы хотел вам помочь.
— Вы мне помогли. Спасибо.
— Я бы мог дать вам чего-нибудь, опия, если это поможет вам уснуть.
Сантэн почувствовала чудовищное стремление забыться, такое сильное, что испугалась.
— Нет, — ответила она с ненужной резкостью. — Со мной все будет в порядке. — Она вздрогнула. — Я замерзла, и уже поздно. Еще раз спасибо за то, что выслушали.
Анна повесила в углу амбара одеяла и приготовила соломенный тюфяк. Сантэн почти сразу погрузилась в сон без сновидений и проснулась на рассвете в поту и с ощущением тошноты.