— В чем дело, милая?
Эрни заметил ее взгляд и удивление.
— Не знаю, — показала она. — Что-то необычное, движется к нам, быстро, очень быстро.
Эрни повернул голову.
— Где? Не вижу…
В это мгновение плот подняло на волне.
— Боже, помоги нам! — закричал Эрни и лихорадочно забил руками по воде, стараясь как можно быстрее забраться на плот.
— Что это?
— Помоги мне выбраться! — Эрни глотнул поднятую им самим пену. — Это большая акула, чтоб ей пусто было!
Это слово парализовало Сантэн.
Новая волна приподняла акулу, и Сантэн в ужасе уставилась на нее: угол падения лучей изменился, они проникли под воду и осветили хищницу, как прожектором.
Акула была красивого голубоватого цвета, громадная, значительно длиннее, чем их крошечный плот, шире в спине, чем огромная бочка коньяку из Морт-Омма. Раздвоенный хвост бил по воде: его обладательница плыла вперед, привлеченная бешеным барахтаньем человека в воде. Она резко рванулась вниз по поверхности волны.
Сантэн закричала и отшатнулась.
Глаза у акулы были золотые, как у кошки, с черными зрачками в форме масти пик. Сантэн видела прорези ноздрей на массивной заостренной морде.
— Помоги мне! — кричал Эрни. Он добрался до плота и пытался вскарабкаться на него. Ногами он взбивал на воде пену, и плот сильно качался, кренясь к нему.
Сантэн упала на колени и схватила Эрни за руку.
В ужасе она тянула изо всех сил. Эрни наполовину забрался на плот, но его ноги еще оставались в воде.
Акула выгнула спину, поднялась, поблескивая голубизной. По бокам струями стекала вода, а высокий плавник выступал, подобно топору палача. Сантэн где-то читала, что акула нападает, переворачиваясь на спину, и оказалась не готова к тому, что произошло дальше.
Громадина немного подалась назад, и прорезь ее пасти, казалось, приоткрылась в ухмылке. Ряды фарфорово-белых зубов напоминали иглы дикобраза. Челюсти как бы прыгнули вперед и сомкнулись на брыкающихся ногах Эрни. Сантэн ясно услышала резкий скрежет зубов о кость, а потом акула дернулась назад, потащив Эрни за собой.
Сантэн продолжала крепко держать его за запястья, хотя ее бросило на колени и поволокло по мокрой поверхности плота. От их объединенной тяжести и толчков акулы плот круто накренился.
На мгновение Сантэн увидела под поверхностью ее голову. Акулий глаз смотрел оттуда на Сантэн с непостижимой свирепостью, затем моргнул, как будто подмигивая, и хищница медленно, неумолимо, грузно, как тиковое бревно, перевернулась в воде, потом повела челюстями.
Кости разломились, хрустнув, как сырое дерево. Тянувшая старика к себе сила отпустила его так внезапно, что плот подпрыгнул и, словно взбесившийся, качнулся в другую сторону.
Сантэн, продолжая сжимать запястья Эрни, упала на спину и вытащила моряка из воды. Он продолжал дергать ногами, но они чудовищно укоротились, отсеченные на несколько дюймов ниже колен. Из изодранных штанин торчали обрубки.
Эрни перевернулся, сел на качающемся плоту и посмотрел на свои ноги.
— О милосердная матерь Божья, оборони! — простонал он. — Я мертвец. Кровь била из разорванных артерий, ручьями текла по белой палубе, каскадом падала в море, окрасив воду в туманно-коричневый цвет. Кровь в воде была похожа на дым.
— Мои ноги! — Эрни сжал раны, но кровь фонтанами била между его пальцами. — У меня нет ног. Их забрал дьявол!
Почти под самым плотом возник громадный водоворот, и над поверхностью, разрезая воду, снова показался темный треугольный плавник, похожий на нож.
— Она чует кровь! — крикнул Эрни. — Эта дьяволица от нас не отстанет. Мы оба покойники!
Акула повернула, перевернулась на бок, показав снежно-белое брюхо и широкие улыбающиеся челюсти, и вернулась, взбалтывая прозрачную воду мощными ударами хвоста. Голова акулы оказалась в кровавом облаке, и, почуяв ее вкус, хищница широко раскрыла пасть. Запах и вкус крови привели ее в ярость, и она снова повернула и пустилась за людьми; вода замутилась и вспенилась от мощного движения в глубине, на этот раз акула подплыла прямо под плот.
Послышался треск: удар снизу. Сантэн упала плашмя. Она прижалась к плоту, вцепившись в бревна скрюченными пальцами.
— Она старается нас опрокинуть! — закричал Эрни.
Сантэн никогда не видела столько крови. И не могла поверить, что ее столько вытекло и продолжало течь из маленького старого тела Эрни с обрубками ног.
Акула повернула и опять вернулась к плоту. Снова тяжелый удар упругой плоти в бревна, и плот высоко подбросило в воздух. Он едва не перевернулся, потом выровнялся и закачался, как пробка.
— Она не отвяжется. — Эрни слабо всхлипывал. — Сейчас снова нападет.
Огромная голубая голова акулы поднялась из воды, челюсти раскрылись и ухватили край плота. Длинные белые клыки впились в древесину, акула повисла на плоту, и бревна начали раскалываться и крошиться.
Акула словно смотрела прямо на Сантэн, которая лежала на животе, ухватившись за доски обеими руками; чудовище походило на гигантского голубого борова, который, шумно сопя, «подрывал» хрупкое суденышко. Тварь опять моргнула — ничего отвратительнее и ужаснее бледной прозрачной мигательной перепонки, наплывавшей на загадочные черные зрачки, Сантэн не доводилось видеть, — и начала мотать головой, упрямо сжимая бревна челюстями. Плот то поднимался из воды, то его мотало из стороны в сторону.
— Христос милосердный, она сейчас доберется до нас! — Эрни силился отползти от ухмыляющейся головы. — Она не остановится, пока не получит нас!
Сантэн вскочила, балансируя, как канатоходец, схватила толстый деревянный руль, взмахнула им над головой и что было сил опустила на свиное рыло акулы. От удара руки встряхнуло до самых плеч, но она замахивалась снова и снова. Руль с упругим глухим стуком опускался на громадную голову и отскакивал, не оставляя отметин на наждачной голубой шкуре. Похоже, акула ничего не чувствовала.
Она продолжала рвать борт плота, сильно раскачивая его, и Сантэн, потеряв равновесие, чуть не свалилась в воду, но тут же отпрянула и, стоя на коленях, продолжала бить по неуязвимой голове, всхлипывая от усилий при каждом ударе. Часть бревна осталась в челюстях акулы, и голубая голова снова исчезла под поверхностью, давая Сантэн мгновение передышки.
— Она возвращается! — слабым голосом крикнул Эрни. — Она будет возвращаться, она не отстанет!
Едва он это сказал, Сантэн поняла, что должна сделать. Ей непозволительно даже задумываться, может ли она совершить такое. Просто она должна поступить так ради ребенка. Все, что имеет значение, — сын Мишеля.
Эрни сидел на краю плота, выставив вперед обрубки ног, наполовину отвернувшись от Сантэн, и всматривался в зеленую воду за плотом.