— Я тоже об этом думаю, — отозвался Дэниэл. — Но боюсь, что мы никак не сможем повлиять на ситуацию.
Наступило тягостное молчание. Затем Дэниэл снова заговорил:
— А что ты будешь делать теперь, когда мы нашли Энджел?
Эмма тяжело вздохнула.
— Даже не знаю. He думаю, что мне захочется присоединиться к моей группе на сафари. После всего, что случилось, это было бы нелепо…
— Ты бы увидела львов в окружении «лэнд крузеров» и микроавтобусов, — улыбнулся Дэниэл.
— Я это и имею в виду. Но возвращаться домой мне тоже как-то не хочется… Здесь все было таким… — Эмма не могла подобрать подходящее слово.
Наконец она сдалась, так и не закончив предложение. Она попыталась мысленно представить момент возвращения домой, в реальный мир. Вот она открывает дверь своей квартиры и вдыхает запах полировочной жидкости и дезинфицирующего средства, оставшийся после визита домработницы. Затем она увидит гору писем на столе в гостиной — почту все это время получал за них сосед. Некоторые письма будут адресованы ей, но большая часть — Саймону. Она представила электронные часы в кухне, поскрипывание включающейся системы обогрева, которая поддерживала необходимую температуру в доме, чтобы не отсырели карты из коллекции Саймона.
— Дом кажется таким далеким отсюда. Это странно, но здесь мне все кажется гораздо более реальным.
Эмма обвела широким жестом пространство вокруг, вместе со львами, Джорджем и Энджел. Повернувшись к Дэниэлу, она посмотрела ему в лицо и сказала:
— Ты тоже кажешься мне более реальным. — Она покачала головой и медленно добавила: — Я ощущаю себя каким-то другим человеком.
Дэниэл заглянул ей прямо в глаза и мягко произнес:
— Я чувствую то же самое, что и ты.
Энджел прижималась к боку Мойо, чувствуя у себя под щекой жесткий изгиб ее ребер под мягкой шкурой. Она вдыхала уютный запах львицы: благоухание теплого молока, металлический привкус крови и еле уловимый аромат мускуса, который, казалось, исходил из самого естества животного. На земле рядом с Энджел спали, свернувшись в теплый клубок, львята. Мдого заворочался и тревожно заскулил, и Энджел потянулась, чтобы погладить его по спине. Мойо на секунду подняла свою голову и снова опустила, словно убедившись, что все в порядке.
Энджел поерзала на земле, пытаясь сделать удобную ямку в песке. Но спать не хотелось. Наоборот, ее обуревали различные мысли. Нужно было составить план действий на завтра. Энджел задумчиво пропускала песок сквозь пальцы. Прежде всего нужно собрать вместе все факты — каждый кусочек информации, который стал ей известен с тех пор, как она попала сюда, — и разложить их по порядку. Путешествуя вместе с Лаурой, она развила умение оценивать новые места и новых людей. Этот жизненно необходимый навык помогал ей быстро налаживать контакт с людьми и находить свое место в незнакомой деревне.
Энджел посмотрела на старика, который спал на своей кровати. Она так и не поняла, как конкретно его зовут. Повар обращался к нему как Бвана Лоуренс, а остальные звали его Джорджем. Он лежал на спине, вытянув ноги, и его длинные седые волосы рассыпались по подушке. По всей видимости, старик привык спать на такой узкой кровати. Неизвестно, есть ли у него жена и дети. Но если есть, то они точно не живут здесь вместе с ним. Его семьей были львы. Он, без всякого сомнения, любит Мойо. А Мойо любит его. Поэтому можно считать, что Джордж Лоуренс хороший человек. Ему можно доверять.
Ндиси. Энджел вспомнила черты его лица. На его лбу, сразу же под нижним краем шапочки, проходило несколько тонких шрамов. Ндиси ей понравился. Он рассказывал разные смешные истории о Мойо, и видно было, как она ему дорога. Когда они только приехали в питомник, двое львят, которые здесь жили, съежились от страха, увидев новую семью львов, и Ндиси побежал их успокаивать. А когда к их загону подошла Малышка и начала на них рычать, он прогнал ее прочь.
Затем Энджел взглянула на мужчину-масаи и белую женщину. Они сидели возле костра, яркий свет которого озарял их лица. Лицо мужчины казалось сплошной черной глыбой, на которой резко выделялась полоска белоснежных зубов. Его полной противоположностью было лицо женщины: белый овал, подчеркнутый темными линиями бровей, глаз и волос.
Они разговаривали очень тихо, и Энджел не могла их услышать. Не похоже, чтобы они были вапензи, одной из тех влюбленных парочек, которых они с Зури выслеживали, чтобы кинуть в них навозом и при этом не засмеяться. Они не держались за руки и не ходили обнявшись. Но видно было, что они нравятся друг другу. Они, наверное, работают в том месте, которое называют «станцией». Может быть, они там и живут, как монахини, у которых есть свои комнаты в дальнем крыле больницы.
Инстинктивно ей нравился этот масаи, как и двое других мужчин. Когда он заговорил с ней на маа, она сразу же прониклась к нему симпатией. К тому же он сделал операцию на ноге Мамы Киту. «Это сильный человек, — подумала Энджел, — и он может стать надежным другом».
А вот насчет белой женщины Энджел не была уверена. Девочку сбивало с толку, что она смотрела на нее так, будто хотела прочитать ее мысли и чувства. Как ее звали? Энджел беззвучно произнесла ее имя: Эм-ма… По звучанию оно вполне могло сойти за имя на суахили. Совсем не то, что Лаура, — для местных жителей это имя было слишком мягким и каким-то бесформенным. Они говорили, что оно никак не подходит такой смелой женщине, как ее мама.
Энджел закрыла глаза, поддавшись волне воспоминаний. Она вспоминала, как они с мамой въезжали в деревню, сидя высоко на спине Мамы Киту. Все жители деревни целыми семьями выходили из своих хижин, чтобы поприветствовать их. Они называли Лауру «женщина с верблюдами». Те, кто ее знал, улыбались и протягивали к ней руки, а иные даже пели и танцевали. Некоторые называли ее Малайка, хотя на самом деле это было имя Энджел. Глаза девочки увлажнились от подступивших слез. Но Энджел одернула себя: сейчас не время плакать, нужно оставаться сильной. Она собрала все эти горестные мысли и, словно пригоршню сухой травы, отбросила в сторону.
После небольшой паузы она вновь попыталась сосредоточиться на Эмме. Женщина явно чувствовала себя не очень комфортно в лагере. Она, скорее всего, привыкла к другим местам — с бетонными полами и кирпичными стенами. Она все время внимательно смотрела, куда ступает ее нога. Никогда не расставалась со своей зеленой сумкой, из которой то и дело доставала то бумажные платки, то крем для губ, то специальные влажные салфетки для рук. Тем не менее она не походила на обычную туристку — у нее не было ни цепочки на шее, ни солнечных очков, ни макияжа. Но в то же время она была совсем не такая, как Лаура. Энджел вспомнила слова, которые Эмма произнесла возле пещеры. Она сказала, что находится здесь из-за Мамы Киту и Мататы. Меня нашли верблюды. По ее словам выходило, что верблюды выбрали именно ее.
Мысль о верблюдах наполнила девочку тоской. Мужчина-масаи сказал, что они на станции в полной безопасности и что она скоро сможет с ними увидеться. Энджел представила, как прижмется щекой к мохнатому носу Мамы Киту… Она поймала себя на том, что ее снова унесло далеко в ее мыслях. Так нельзя, нужно концентрироваться на чем-то одном. Так научила ее Валайта, за которой они ухаживали в течение ее долгой болезни. Она говорила, что если все время представлять весь длинный путь, который предстоит пройти, то невозможно будет сделать даже первый шаг.