— Но подростки умеют бороться с безумными пристрастиями, — сказал он. — Или просто взрослеют.
«Или поддаются им».
Она без удивления услышала осуждение в его голосе, но все равно расстроилась. Многие люди считают пристрастие к чему-либо признаком слабости.
— Большей частью они быстрее справляются потому, что их вынуждает жизнь. Обучение. Карьера. Дисциплина. Финансовые ограничения. Встреча с новыми людьми. Холодная реальность усложняет возможность стать одержимым. — Она снова повернулась к Марку, и ее губы оказались рискованно близко к его рту, когда он наклонился, чтобы полить косатку. Волосы на затылке Бет встали дыбом. — Но представь, что ты достиг совершеннолетия, у тебя в руках наличность, и никаких особенных дел на день, — прошептала она. — Никаких ограничений. И муж, который ежедневно напивается. Совсем нет причины отказаться от соблазна. И потом, когда ты подсаживаешься на алкоголь, тебе становится на все наплевать.
Повернув ее к себе лицом, он посмотрел на нее сверху вниз. Его лоб прорезала страдальческая морщина.
— Тебе было наплевать на то, что ты умрешь?
Она кивнула, ненавидя себя и недоверчивый взгляд Марка.
— Потому что ты по-настоящему боишься умереть, если не выпьешь, — сказала она.
Он сильнее нахмурился, притягивая Бет к себе. Подобные объятия придавали смысл ее жизни, когда она училась в школе. Они снова стали прежним Марком и прежней Бет, которые были готовы вместе завоевать мир. Находясь в его объятиях, она чувствовала, как вздымается и опускается его грудь. Он обдумывал все то, что она ему рассказала. Бет понадобилось два года, чтобы наконец понять причину своего пагубного пристрастия.
Ее валила с ног эмоциональная и физическая усталость. Бет старалась держать глаза открытыми, прильнув к Марку. Она настолько устала, что могла думать только о том, какой удобной подушкой могут стать выпуклые грудные мускулы Марка. Он обхватил ее рукой за спину, чтобы лучше удерживать в положении стоя.
— Я не знаю, что сказать, — резко произнес он.
— Ничего не нужно говорить, — хрипло пробормотала она. — Достаточно того, что ты знаешь.
— Спасибо за объяснение.
— Я рада, что теперь ты понимаешь… — почти нечленораздельно сказала она. Глаза Бет закрылись под тяжестью век. Она крепче прижалась к Марку.
— Ты хочешь моего понимания? Я думал, тебе нужно мое прощение.
Кивнув, она потерлась щекой о его грудь. Какое приятное ощущение! Бет повторила движение.
— И то, и другое. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел.
Она принялась отсчитывать удары сердца Марка, которое барабанило у ее уха.
— Я принимаю твои извинения, Бет.
Каким-то непонятным образом мир Бет изменился. Словно в замке сделали последний поворот ключа, открыли его и распахнули дверь. И наружу вырвались остатки энергии, словно жар из печи. Наконец-то она завоевала его прощение.
Бет обрела дар речи:
— Спасибо.
Марк обхватил ее лицо руками и приподнял его. Она заставила себя поднять веки и встретила проницательный взгляд его глаз орехового оттенка.
— Я думаю, что действительно слишком долго на тебя злился.
Она внимательно посмотрела на него снизу вверх, едва моргая. Бет знала — Марк говорит от чистого сердца.
— Я знаю. Извини… — Она снова опустила голову на его теплую грудь и вздохнула, когда жар согрел ее холодные щеки.
— Почему я не мог забыть обиду? — произнес он.
— Я не знаю… — Ее слова превратились в бессвязное бормотание, пока она прижималась губами к коже Марка.
Он крепче ее обнял, удерживая.
— Почему я не мог забыть тебя? — спросил Марк.
Этот вопрос снова и снова прокручивался в голове Бет, но она с трудом могла что-либо сообразить, ибо начала погружаться в сон.
Резкий крик вытащил Бет из глубокой и неспокойной дремоты. В нос ей ударил запах плесени, и она повернулась на неудобных камнях, которые каким-то образом оказались в ее кровати.
Она с трудом открыла глаза и обнаружила, что лежит не в кровати, а в багажнике какого-то автомобиля. А резкий крик издавал орел с клинообразным хвостом, который кружил в тусклом небе в поисках завтрака. Камнями оказались различные вещи, которыми был заполнен багажник внедорожника Марка. Они врезались в спину и бедра Бет. Запах плесени исходил от старого одеяла, в которое Бет была завернута, словно плоская маисовая лепешка. Ее одежда и волосы были чуть влажными.
«Черт побери, Марк!»
Ярость заставила Бет сесть, отчего отчаянно запротестовали все мышцы в ее теле. Ей следовало продолжать работать. Она должна была помогать Марку, а не спать, пока Марк морозил свою задницу, в одиночку спасая косатку.
Словно гусеница, Бет поползла к задней дверце внедорожника и босой ногой открыла ее. Когда она распахнулась, в салон проник холодный ветер, и кожа Бет покрылась мурашками.
Потратив намного больше времени, чем обычно, Бет наконец выбралась из автомобиля и надежнее запахнула вокруг себя одеяло, чтобы закрыться от холодного ветра. Начинало светать.
— Как долго я отсутствовала? — Она не теряла времени на обмен любезностями, добравшись до береговой линии.
Марк стоял на коленях в океане, практически опираясь о косатку, ибо у него не осталось сил. Начинался отлив.
— Почему ты позволил мне спать?
Он повернул лицо в ее сторону, измученное, но красивое.
— Ты отключилась у меня на руках, Бет. Ты была измотана.
— И ты.
— Но я же не заснул стоя! — Каждое слово он произносил с увеличивающейся холодностью.
Лицо Бет напряглось, она нахмурилась. Ее охватило беспокойство.
— Как ты себя чувствуешь?
— Замерзаю. Спасибо, что спросила.
— Что я могу сделать?
— Не ругать меня за то, что я положил в автомобиль женщину в бессознательном состоянии.
Она разочарованно ответила:
— Извини за грубость. Я только… Ты ведь работал один.
— Прежде я занимался этим в одиночку, Бет.
— Ты не должен быть один. — Произнеся эти слова, Бет понимала, что имеет в виду не только сегодняшнее спасение косатки. Марк заслуживал того, чтобы рядом с ним находилась достойная женщина.
— Почему ты не женат?
Он выгнул бровь:
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что ты выгодная партия, я так думаю. Хотя и живешь в деревне.
Соотношение мужчин и женщин в деревне было десять к одному.
— Спасибо за то, что веришь в меня. У меня были подружки.