Однако Билл не заткнулся, он явно импровизировал на ходу, но делал это неплохо, нажимая в том числе и на секс: он напомнил, как они закончили вечер в ночном клубе с тремя из этих девиц: Алек, парень из политической консультационной службы и Билл, но Билл, к собственному удивлению, обнаружил, что остался без копейки, и Алек заплатил за него, а затем Биллу захотелось прихватить одну из девиц к себе, и Алек ссудил его еще десяткой.
– Господи, – сказал Лимас, – ну, кажется, теперь припоминаю. Конечно, припоминаю.
– Я знал, что вы вспомните, – с блаженной улыбкой отозвался Эш, кивая Лимасу поверх бокала. – А не взять ли нам еще полбутылочки?
Эш был типичным представителем той породы людей, что строит взаимоотношения с остальным миром на принципе спроса и предложения. Или, если угодно, наступления и обороны. Почуяв слабину, он наступал, а натолкнувшись на сопротивление, отступал. Он с одинаковой охотой готов был пить чай у Фортнума и пиво на проспекте Уитби, слушать духовой оркестр в Сент-Джеймс-парке или джаз в подвале на Комптон-стрит, его голос мог сочувственно задрожать, когда он говорил о притеснениях негров в Шапервилле, или налиться гневом, когда речь заходила о том, как обнаглело в Англии цветное население. Лимасу подобное хамелеонство было омерзительно, оно будило в нем зверя: он то и дело загонял собеседника в ловушку, вынуждая его высказать собственное суждение, а затем резко менял точку зрения, так что Эша весь вечер кидало из огня да в полымя. По ходу беседы не раз возникали моменты, когда Эш просто обязан был прервать его – тем более что по счету предстояло платить ему, – но он этого не делал. Грустный коротышка в очках, в одиночестве сидевший за соседним столиком, уткнувшись в книгу по производству шарикоподшипников, мог бы решить (если бы прислушался к их беседе), что Лимас страдает садистскими наклонностями, или (если бы оказался достаточно проницательным) догадаться о том, что подобное обращение с собой может вынести лишь человек, преследующий какие-то тайные цели.
Счет они попросили только около четырех. Лимас попытался было настоять на оплате половины суммы, но Эш и слышать об этом не желал. Он оплатил счет и вынул чековую книжку, намереваясь уладить дело со своим долгом Лимасу.
– Двенадцать гиней, – сказал он и проставил дату.
Потом поглядел на Лимаса, все так же услужливо.
– Полагаю, чек вас устроит?
– Я еще не успел открыть счет, – покраснев, ответил Лимас, – понимаете ли, я только что вернулся из-за границы, нужно было кое-что закончить. Дайте мне чек, и я получу по нему в вашем банке.
– Дорогой мой, я не могу вас так затруднять! Вам пришлось бы отправиться с ним в Розерхис!
Лимас пожал плечами. Эш рассмеялся, и они порешили встретиться здесь же завтра, когда у Эша будут наличные.
Эш поймал такси на углу Комптон-стрит, и Лимас махал ему вслед, пока тот не скрылся из виду. Затем поглядел на часы. Было четыре. Полагая, что за ним еще ведется слежка, он прошел пешком вниз по Флит-стрит и выпил чашку кофе в «Блэк энд Уайт». Потом заглянул в книжный магазин, прочел вечерние газеты в витринах редакции и вдруг неожиданно – будто эта мысль осенила его только что – вскочил в подошедший автобус. Автобус шел по Дадгейт-Хилл, где попал в пробку у станции метро. Лимас слез и вошел в метро. Он купил шестипенсовый билет, сел в последний вагон и сошел на следующей остановке. Пересел на другую линию к Юстону и поехал в сторону Чаринг-кросс. Когда он добрался туда, было уже девять, и стало довольно холодно. У станции стоял фургон, водитель дремал в кабине.
Лимас посмотрел на номер, подошел и спросил через стекло:
– Вы из Клементса?
Водитель сразу очнулся и спросил в свой черед:
– Вы мистер Томас?
– Нет, – ответил Лимас, – Томас не смог прийти. Я Эмис из Хаунслоу.
– Забирайтесь, мистер Эмис, – сказал водитель и открыл дверцу.
Они поехали на запад по направлению к Кингс-роуд. Водитель хорошо знал дорогу.
Дверь открыл Контролер.
– Джордж Смайли в отъезде, – сказал он. – Я пока решил пожить тут. Заходите.
Контролер не зажигал света в доме, пока Лимас не вошел и не закрыл за собой дверь.
– За мной следили с обеда, – сказал Лимас.
Они прошли в небольшую гостиную. Повсюду были книги. Комната была очень красивая – с высокими потолками, лепниной восемнадцатого века, длинными окнами и добротным камином.
– Они вышли на контакт сегодня утром. Человек, назвавшийся Эшем. – Лимас зажег сигарету. – Явно пидер. Мы договорились с ним на завтра.
Контролер внимательно выслушал отчет Лимаса, звено за звеном, начиная с того дня, когда он ударил бакалейщика, и до встречи с Эшем.
– Ну и как вам понравилось в тюрьме? – осведомился он, словно речь шла о пребывании на курорте.
– Жаль, что мы не могли обеспечить вам условий получше, создать хотя бы минимальный комфорт, но это испортило бы все дело.
– Разумеется.
– Нужно вести себя последовательно. На каждом этапе вести себя последовательно. Кроме того, нельзя было пресекать слухи. Как я знаю, вы болели. Приношу соболезнования. Что с вами было?
– Обычная простуда.
– Сколько дней вы проболели?
– Дней десять.
– Какая жалость! И, разумеется, никто за вами не ухаживал.
Последовала долгая пауза.
– Вы ведь знаете, что она состоит в коммунистической партии?
– Знаю. – Снова пауза. – Мне не хотелось бы, чтобы ее в это впутывали.
– Кому это нужно? – резко бросил Контролер, на мгновение, как показалось Лимасу, утратив флер академического бесстрастия. – Почему вы решили, что ее впутывают?
– Ничего я не решал, – ответил Лимас. – Я просто высказал свое мнение. Мне прекрасно известно, как проходят такие штуки – все эти наступательные операции. Всегда возникает побочный эффект и развитие в непредвиденных направлениях. Вы думаете, что открываете Индию, а на самом деле открываете Америку. Я настаиваю, чтобы она оставалась в стороне от всего этого.
– Понятно, понятно.
– А что это за человек в бюро по трудоустройству по имени Питт? Он не работал в Цирке во время войны?
– Я не знаю человека с такой фамилией. Как вы сказали – Питт?
– Да, Питт.
– Нет, это имя мне ничего не говорит. В бюро по трудоустройству?
– Ах, да ради Бога… – внятно пробормотал Лимас.
– Извините, – сказал Контролер, вставая, – я забыл о своих хозяйских обязанностях. Не угодно ли выпить?
– Нет. Я хочу уйти отсюда сегодня ночью. Уехать из Лондона и потренироваться. Наш «дом» открыт?
– Я позабочусь о машине. В котором часу, вы говорите, у вас встреча с Эшем? В час?