«Сказать? Не сказать? — лихорадочно соображала Вероника, разглядывая его красиво выстриженный затылок. — Господи, как это все делается-то у порядочных женщин? Хоть бы подсказал кто. Да, надо сказать, наверное. Прямо сейчас. Или нет, лучше потом. Или подождать еще? В конце концов, можно же просто пока пригласить его в гости, а там видно будет. И вообще, что такого в этом особенного, если она его чашку чаю выпить позовет? Ничего такого…»
— Ну что же делать, Стасик, раз так, — ласково протянула она к нему руки. — Ладно, переживем. Не бери в голову. Все как-нибудь устроится. Подумаешь, обойдемся сегодня и без твоих ключей от чужой квартиры…
— Но я так соскучился по тебе, Вероничка!
— Сильно?
— А то!
— Ну, тогда чего мы с тобой тут торчим? Давай заводи свою машинешку, ко мне домой поедем! Давай-давай! И не смотри на меня так испуганно. Обещаю в шкаф и на антресоли не прятать, из окна голышом не выбрасывать! В лучшем случае спрячу тебя под кроватью…
— Ты это серьезно, Вероника, не шутишь?
— Господи, да какие такие шутки! Я сейчас примерзну уже к сиденью этому, а ты — шутки! Холодно же! Поехали давай…
Стас тут же ей подчинился безропотно, но всю дорогу до Вероникиного дома молчал. Насторожился будто. А может, ей показалось. Аккуратно припарковав машину во дворе старой, но хорошей застройки из красно-бурых кирпичных домов, посмотрел выжидающе — чего, мол, дальше прикажешь делать, хозяйка…
— Пошли! — коротко мотнула головой Вероника в сторону своего подъезда. — Чего ты сидишь как неродной?
Она первая выскочила из машины и быстро направилась в сторону подъезда, роясь на ходу в сумочке в поисках ключей. Стас торопливо догнал ее, но рядом идти почему-то не осмелился — так и шел за ее спиной, отстав на три почтительно-робких шага. «Привычка к конспирации? — усмехнулась про себя Вероника. — Так это мне вроде уместнее о ней в собственном дворе беспокоиться… Или он таким вот образом обо мне заботится? Если так, то приятно, конечно…»
— Давай проходи, раздевайся! — весело командовала она, стягивая с себя в прихожей шубу. — Времени у нас с тобой — завались…
— А твой — он во сколько домой обычно приходит? Он нас не застукает?
— Нет. Не трусь, — поморщившись от пошло-анекдотичного этого «не застукает», быстро произнесла Вероника и прямиком направилась к бару, потирая на ходу замерзшие руки. — Ты что-нибудь выпьешь? Тут вот коньяк есть, виски…
— Вероничка, я ж за рулем…
Стас робко вошел вслед за ней в гостиную, виновато развел руками. И вообще, как-то сразу потерялся и поблек до неузнаваемости. Смотрел на нее растерянными синими глазищами, потерявшими обычную свою веселость-уверенность, и стал как будто даже меньше ростом. Вероника подошла, встряхнула его за плечо ободряюще:
— Эй, ты чего это… Прекрати давай. Странный ты какой… Подумаешь, в гости человек заехал на чашку чаю! Давай осматривайся пока, а я на кухне покомандую, ага?
— Хорошо…
Проводив ее взглядом, он уже смелее огляделся, будто с любопытством и уважением примериваясь к чужой жизни. Все здесь ему нравилось. Нравилась тщательная, до мелочей продуманная простота домашнего уюта этой вот гостиной, не отягощенная стремлением к какому-либо модному стилю и в то же время будто нехотя этот самый стиль в себе и несущая. Так бывает иногда. Когда люди, увлеченные только целью создать для себя некий комфорт в одежде ли, в дизайне ли квартиры, в оформлении ли дачного участка и не призывающие для этого в помощь никаких дизайнеров-модельеров, вдруг ни с того ни с сего создают законченный, стильный образ, просто исходя из требований своих здоровых, не пораженных честолюбием желаний. Редко, но бывает. В этой гостиной было очень даже хорошо. От всего пахло уютной и размеренной семейной жизнью, все мило и ненавязчиво переходило из одного в другое и снова дружно сочеталось друг с другом, и дышать здесь было легко и будто спокойно-сытно, и большое уютное кресло перед телевизором, красиво-небрежно закинутое мохнатой шкурой неведомого зверя, приглашало в свои теплые объятия-удовольствия, сопровождаемые просмотром какого-нибудь популярно-спортивного захватывающего зрелища. Стас осторожно уселся в него и сразу будто провалился с головой в эту устроенную до мелочей чужую счастливую жизнь. И поежился от непривычки. Потому что это была та самая жизнь, которой у него никогда не будет. Не потому, что он ее каким-то образом недостоин или не заслужил, как все остальные, а потому, что она давно, толком и не начавшись, успела превратиться в огромное количество наломанных дров, годных только для большого костра, да кучи черных головешек, после костра этого остающихся. И все. И никакой такой вот пахнущей обычным счастьем гостиной в его жизни, конечно же, образоваться уже и не может… Хотя эта милая Вероничка ему жутко нравилась, конечно. Так нравилась, что стоило бы не подвергать ее никаким возможным неприятностям и вежливо отказаться от этого приглашения в гости. Но он опять смалодушничал. Оттого, наверное, что настроение после телефонного звонка от приятеля, приехавшего из командировки, резко вдруг упало. Надо же, подвел он его как. Сказал, на три года целых свалил, а сам… Опять, получается, он вроде как без своего места оказался. И хочешь не хочешь, а придется идти в тот дом на окраине города, куда идти ему совсем не хотелось, и к Валерке придется тоже идти, к своему вечному кредитору-истязателю, на ритуальный поклон. Как крепко он все-таки его зацепил, эта сволочь Валерка… Хорошо хоть, про Веронику он ничего пока не знает…
— Ты чего это так горестно опять задумался? — вздрогнул Стас от прозвучавшего над головой Вероникиного голоса. — Я уже три минуты над тобой стою! Все жду, когда ты на меня внимание обратишь…
— Ой, прости, солнышко, я улетел? — потянул к ней, виновато улыбаясь, руки Стас. — У тебя здесь так хорошо, тепло и уютно так… Голова сама собой просто от проблем отключается…
— А у тебя есть проблемы? Ну, кроме отсутствия жилья, конечно? — послушно следуя за его руками и грациозно усаживаясь к нему на колени, спросила Вероника. — Может, пойдем их обсудим? Я там на кухне стол накрыла — ты же у меня голодный, наверное?
— Нет, не хочу… Ни проблемы обсуждать, ни еду твою есть, ничего не хочу…
Тягуче улыбаясь, Стас притянул ее к себе, с силой сжал тонкие реберные косточки, отчего Вероника игриво ойкнула и, заранее зная ответ, все равно спросила нарочито наивным, лепечущим голоском, подумав при этом весело — как же банальны, наверное, все влюбленные пары в этих своих дурацких диалогах:
— А чего ты тогда хочешь?
— Хочу, чтоб ты мне показала, где у тебя в доме спальня…
— И это все, что ты хочешь?
— Все…
— Ну, тогда пошли…
Зимнее солнце за окном сердито сверкнуло им в спины, проткнув бледным белым лучом нежную оконную занавесь, будто проявило таким вот образом свое недовольство сменившейся в этой квартире диспозицией. Боже ж мой, как глупы все-таки эти юные дети Земли. Зачем, зачем десять лет стоило создавать в этом месте счастье, чтоб потом взять его и разрушить? Жалко… Жалко, потому что одним вкусным окошком в мире меньше стало. Потому что заглядывать по утрам во вкусные, счастливые окошки и согревать-облизывать их своими лучами гораздо приятнее, знаете ли, чем вхолостую палить в злобно-несчастливые, в которые свети не свети — толку все равно никакого…