Через сорок минут довольно интенсивной ходьбы, опросив по дороге не менее полудюжины ранних прохожих, Юрий добрался наконец до этой старинной улицы, все так же застроенной восстановленными двух– и трехэтажными, еще довоенной постройки домами. Отыскав тот, который был ему нужен, он толкнул скрипучую дверь и вошел. Судя по выкрашенной в грязно-желтый цвет стойке дежурной с неизменными ящичками для писем постояльцам, здесь все еще действовало рабочее общежитие. Дремавшая у окошка вахтерша тяжело открыла глаза и, поправив сбившийся на голове платок, повернулась к вошедшему Юрию.
– Вам кого, уважаемый? Вы к кому пришли-то?
– Хотел бы повидать Дмитрия Шмакова, если он здесь еще проживает, – ответил он, устало облокачиваясь на прилавок.
– А Вы кем ему будете?
– Вообще-то двоюродным племянником, если не путаю степень родства, – нерешительно ответил Юрий, – вот приехал, по случаю, в ваш славный город и решил навестить своего родственника, так как никогда его до сих пор не видел.
– А-а, вот в чем дело, – протянула женщина, – тогда должна вас огорчить, молодой человек, Дмитрий Георгиевич давным-давно скончался. Через два дня как раз вторая годовщина, как его похоронили.
– Вот значит как! – улыбка моментально сползла с Юриного лица. – Это весьма и весьма прискорбно.
– Да-да, вот какие грустные новости для Вас, уважаемый, – произнесла дежурная, плавно поднимаясь со своего места.
– М-м-да, – только и произнес донельзя огорченный Юрий, – а Вы в этом точно уверены, ошибки быть не может?
– Ну а как же мне не знать-то, милый, – женщина, тяжело переступив, пододвинулась к нему и тоже навалилась на разделяющий их барьер, – я же его сама в последний путь и провожала.
– Жаль, очень жаль, – пробормотал Юрий, – и где же в таком случае находится его могила, мне хотя бы ее посетить.
– Хорошее дело, милок, – одобрительно кивнула головой вахтерша, – а добираться туда не так далеко, старое кладбище у нас здесь, на Камской, остановок пять отсюда.
– Тогда я откланиваюсь, – отпрянул Юрий от барьера, – жаль, что так неудачно все получилось.
– Еще бы не жаль, – охотно подхватила его собеседница и не думая прекращать разговор, – я ведь Дмитрия Георгиевича хорошо знала, почитай, лет двадцать. Он ведь раньше жил здесь, сначала на третьем этаже, а потом на втором, – начала она свое неспешное повествование. – Мы с ним дружили, можно так сказать. Мужчина он был вежливый и обходительный. Как зарплата у них в управлении, так он завсегда к нам с подарком со службы приходил.
– А была ли у него здесь семья? – наконец решился перебить ее воспоминания Юрий.
– Ну а как же! – всплеснула руками дежурная, – дочка Таточка у него росла, такая славная девчушка, черненькая, вся в маму. Мать-то у них еще раньше погибла на мосту, в автокатастрофе.
– Так, значит, у меня есть надежда отыскать его дочь? – несколько воспрянул духом Юрий, – Вы, может быть подскажете мне, где она сейчас живет?
– Ах ты, батюшки, – наморщила лоб его собеседница, – адресок-то я ее уже и запамятовала, улицу только и помню. Да они здесь, в общем, совсем недалеко обосновались, вы уж извините меня, никак не вспомню, но я Вам объясню, как туда добраться. Это когда при Хрущеве участки под частную застройку начали раздавать, Дмитрий Георгиевич в числе передовиков в своем стройуправлении тоже получил, – продолжила она свои воспоминания. – Он после этого еще два годика с нами и пожил, пока обустраивался, значит, ну а потом вместе с супругой со своей и дочкой переехал уже в свой домик на Н-ской. Но живет ли там кто-нибудь из его родни в настоящий момент, мне неизвестно, – скорбно поджав губы, добавила она.
«Пожалуй, мне действительно надо проведать дядину могилку, – твердо решил Юрий, выходя из общежития, – не побывать на ней было бы просто не по-человечески». Дойдя до автобусной остановки, он простоял на ней некоторое время, пока не увидел выворачивающийся из-за поворота автобус. Доехав на нем до нужного поворота, он вышел и прошагал еще около двух километров пешком, пока через густой, разросшийся ельник не заметил старые, покосившиеся пирамидки с жестяными звездами и давно не крашенные могильные оградки.
«Ага, вот и смиренное кладбище, – понял он, – нашел наконец».
Юрий перепрыгнул через неглубокий кювет и оказался на территории, совершенно ничем не огороженного городского кладбища: «Однако, – огляделся он по сторонам, – и куда же мне теперь идти?»
Кладбище выглядело сильно заросшим и само собой не имело ни указателей, ни дорожек. Вращая головой по сторонам, Юрий, не меняя направления движения, прошел его насквозь, пока не оказался на опушке леса и не увидел стоящий неподалеку одноэтажный бревенчатый домик.
– Не в нем ли смотритель этой старины живет? – задал он сам себе вопрос и, для того чтобы получить ответ, широким шагом двинулся к этому неказистому строению.
Он оказался прав. В нем действительно жил кладбищенский сторож. Крайне удивленный неожиданным визитом, тот долго кряхтел, снимая с высоких полок запыленные тома регистрационных книг, пока не нашел искомую:
– Вот где Ваш родственник захоронен, – ткнул он в косо висевший на стене исполненный на большом фанерном листе план. – Идите обратно, совершенно в противоположный конец, – объяснил он неожиданному визитеру, – здесь ведь давно уже не хоронят. Так что ищите могилу своего родственника, – провел он ногтем по листу, – где-то вот тут.
Пришлось Юрию возвращаться обратно, придерживаясь на сей раз самой дальней части захоронения. Отмахав по полузаросшей чахлым кустарником аллейке не менее километра, он наконец приблизился к самому удаленному от избушки кладбищенского сторожа участку. Ему понадобилось еще около пятнадцати минут для того, чтобы отыскать весьма скромную могилу своего дяди. Сняв проволочную петельку со шпенька калитки в ограде, он вошел внутрь. Сразу было заметно, что на могиле кто-то регулярно бывает. Небольшая надгробная плита с двумя выполненными на овальных фарфоровых блюдечках фотографиями была вымыта, и внутри оградки не лежали кучи прошлогодних листьев, как у других могил.
– Да ведь недавно родительская суббота была, – вспомнил Юрий, – следит, значит, дочка за могилкой, не забывает.
Он присел на корточки и вгляделся в лица изображенных на фотографиях людей.
– Ага, вот он какой был мой дядя Дима, – подумал он, – скулы у него явно на отцовы похожи. И жена у него тоже очень симпатичная была. Обидно, что не встретились.
Он присел на крохотную скамеечку в углу оградки и облокотился на столь же крошечный столик возле нее: «Здесь, значит, их дочка, не уехала никуда. Придется потревожить местную службу горсправки. Фамилия ее, надо полагать, все та же – Шмакова. Отчество – Дмитриевна. Зовут Таточка. Наташа, значит, или все же Таня? Ну, с этим мы разберемся. Возраст у нее где-то лет девятнадцать-двадцать. Следовательно, родилась она приблизительно в семьдесят втором. Вот черт, самый у нее сейчас невестин возраст, будет фокус, если она за кого-нибудь уже выскочила и сменила, как это у нас водится, свою фамилию.