– Расплывчато, – сказал Суриков. – Неужели эксперт не мог предположить, возникли эти ушибы от побоев или от иной причины…
– Мы не имеем таких специалистов, как вы в Москве, – недовольно бросил Бобосадыков и стал собирать бумаги. – Врач молодой, неопытный. Может, этот сукин сын упал с крыши, может такое быть? У следователя есть вывод, и пусть предполагает.
– Я могу идти? – спросил Суриков официально.
– Если у вас нет ко мне просьб, пожалуйста.
Вафадаров ждал в коридоре. Они вместе вышли на улицу.
– Давай так договоримся, Садек, – предложил Суриков. – Ты сейчас сходи на вокзал. Оформишь мне билет до Ташкента. Потом возвращайся домой. Я прямо отсюда в штаб пограничного отряда. Долго там не задержусь. Как освобожусь, зайду к вам.
– Что ты придумал, Суриков? – спросил Садек. Он чувствовал себя неловко. – Догадываюсь, ты задумал хитрость, но не понимаю. Это плохо для дела. Знаешь пословицу: глухой смеется невпопад. Для нашего дела любое мое слово невпопад – плохо.
– Твое удивление у Бобосадыкова было в самый раз. Он внимательно следил за твоей реакцией. Я видел. Обо всем остальном только у тебя дома
Через полчаса Суриков был в штабе погранотряда. Дежурный, неопределенного возраста капитан в выцветшей форме, в фуражке с линялым бледно-зеленым околышем, тщательно разглядел документы и провел к командиру отряда.
– Как его величать? – поинтересовался Суриков.
– Подполковник Мацепуро, – доложил дежурный с подчеркнутой холодностью.
– Савелий Ефимович? – спросил Суриков удивленно. – Это не он раньше служил начальником заставы Сарболанд?
– Савелий Ефимович – это точно, – сказал дежурный, – а до отряда он служил в штабе округа. Инспектором.
Суриков улыбнулся. О командире отряда, оказывается, он знал больше, чем его нынешние подчиненные.
Перешагнув порог кабинета, Суриков вздохнул широко и свободно. Кондиционер, напряженно гудя, вырабатывал живительную прохладу. За столом, проглядывая какие-то бумаги, сидел подполковник в рубахе с короткими рукавами, с распахнутым воротом. На фоне окна его рыжие, подстриженные ежиком волосы светились, как нимб над головой христианского святого. Сомнений не оставалось – под началом этого офицера Суриков отстоял годы срочной службы на высокогорной заставе Сарболанд.
– Здравия желаю, товарищ подполковник, – произнес Суриков, лихим движением отдав честь. – Вы теперь такой большой начальник, что скорее всего меня не узнаете.
– Откуда? – спросил Мацепуро строго и вгляделся в посетителя пристально, чуть прищуриваясь.
– Сарболанд, – как пароль, произнес Суриков.
– Постой, постой, – сказал подполковник, не давая ему назваться. – Сейчас вспомню. Сейчас, – он улыбнулся и качал головой, помогая себе думать. – Так, так… Все, вспомнил. Суриков. Если не ошибаюсь… Андрей. Верно?
– Точно, товарищ подполковник, – обрадовано воскликнул гость. – Ну и память!
– Не жалуюсь, – довольный собой, согласился подполковник. – Хотя скажу, нелегко вспомнить. Знаешь, сколько вас, молодых, через заставу прошло? Ого-го!
– Представляю. И все же узнали.
– Ты где сейчас, Суриков? Какими судьбами в наши края?
Суриков вытащил удостоверение и положил его на стол. Мацепуро подвинул книжку к себе, внимательно прочитал текст, поглядел на фото, бросил взгляд на гостя, сверяясь. Потом закрыл корочки и оттолкнул по столу удостоверение владельцу.
– С тобой все ясно. Сыщик – это хорошо. Что зашел – спасибо. Не забыл, значит, заставу. А там после меня уже три начальника сменилось. Растут ребята. Да и ты уже капитан. Молодец!
– Мне нужна помощь, Савелий Ефимович, – сказал Суриков и смущенно улыбнулся. – К кому еще кроме вас здесь идти?
– Что приключилось? Выкладывай.
– Приехал я без рекламы, а меня услужливо засветили. И сидят на пятках.
– Чем тебя здешние места привлекли? Если не секрет, конечно.
– Для вас не секрет. Наркотики.
– О, серьезное дело! Здесь этого добра хватает. Давно пора приглядеться. У меня к этому дерьму свой счет.
– Значит, поможете. Мне нужно нырнуть поглубже. Уйти с глаз.
– Кто же тебя так допек? – спросил Мацепуро.
– Будто нельзя угадать. Сам товарищ Бобосадыков.
– Так, – сказал Мацепуро жестко. – Моя милиция меня бережет.
– Что моя – это факт. А кого она здесь бережет, надо еще выяснить.
– Докладывай, что задумал.
– Сегодня вечером я скорым поездом выезжаю в Ташкент. Так сказать, сугубо официально. Почетный караул. Оркестр. Провожающие лица…
– Бобосадыков? – спросил Мацепуро понимающе.
– Сам-то навряд ли, но без его людей не обойдется. Он у вас тут царь, бог и воинский начальник.
– А уезжать ты, как я понял, не собираешься?
– Надо уехать, чтобы остаться.
– Понял. Думаю, лучше всего сделать так. Ты сойдешь на ходу за разъездом Акбулак. К этому времени будет уже темно. Там справа канал. Растет густо кустарник тамариск или джангиль по-местному. Рядом дорога. Тебя будет ждать мой вездеход «газон»…
– За разъездом трудно. Там поезд прет накатом. Удобнее до разъезда. На долгом подъеме.
– Если тебя будут контролировать, то до разъезда. Значит, исчезать из вагона на подъеме нельзя. На разъезде остановка две минуты. Твои контролеры там и сойдут. – Мацепуро насупил брови, размышляя. – Сделаем так. Старший погранотряда шепнет машинисту, и тот притормозит на полминуты. Тебе их хватит. Прыгать там мягко – песок.
– Это я сделаю. Мне важно, чтобы сам наряд шороху не наделал. Увидят, кто-то спрыгнул в пограничной зоне, сорвут стоп-кран, огонь откроют.
– Мои не откроют. От них и без огня не ускользнешь. А вот как тебе потом ускользнуть от Бобосадыкова – это уже сам решай.
– Машина ваша, к вам и приеду, – объяснил Суриков свой план. – Часов до двух побуду в отряде, а там уйду. Если не возражаете.
– Как тут возразишь, – заметил Мацепуро и тряхнул рыжей головой. – У тебя доброжелателей навалом. Звонил Эргашев, просил помочь, если обратишься. Будто ты сам не мог это сделать по-товарищески.
– Фу ты! – хлопнув в ладоши, сокрушенно сказал Суриков. – А я-то думал, вы меня в самом деле узнали!
Мацепуро расхохотался.
– Эк тебя задело! Да, конечно, узнал. Думаешь, когда Эргашев звонил, он мне объяснял, что капитан милиции из Москвы – бывший солдат с моей заставы? Это я все сам вычислил, когда разговор пошел.
– Ладно, поверю, – согласился Суриков. – А то чего доброго передумаете помогать.
– Врачу не помочь – преступление, – сказал Мацепуро серьезно. – А болезнь здешних мест надо лечить срочно. Прогнил организм власти. Прогнил начисто. Ткнешь, а внутри труха. Развалится все скоро к чертовой матери!