Теперь Палыч стал совершенно незаменим. Правда, по новым понятиям, Вахмистру нужен был другой шофер — более молодой и импозантный, но Палычу место быстро нашлось. Теперь он солидно именовался референтом по общим вопросам. В общем-то, ему было все равно, как его называют, как говорится, хоть горшком назови, только в печку не ставь. Он по-прежнему был в курсе всех или почти всех секретов хозяина, часто вместо него разговаривал с такими людьми, с которыми Вахмистру не полагалось иметь ничего общего…
Палычу власть нравилась, нравилось подобострастное выражение, с которым возвращали ему документы гаишники, сдуру остановившие его машину, спокойно проехавшую на-красный свет… Конечно, радовали его и неплохие деньги, которые платил хозяин, но еще большую роль в отношении к Вахмистру играла его собачья преданность хозяину, укрепившаяся за годы службы.
Палыч был полностью, безоглядно предан Петру Степановичу Вахромееву.
Он был предан ему до одного мрачного, черного декабрьского дня.
В тот день Палыч сидел в своем маленьком кабинетике — теперь у него, как у референта, был собственный кабинет, хотя по размерам он скорее напоминал чулан, в котором уборщицы хранят швабры и ведра, но в этом все было как у настоящего начальника — письменный стол с двумя телефонами и переговорным устройством прямой связи с кабинетом Хозяина.
Переговорник щелкнул, загорелась лампочка вызова.
— Палыч! — загудел бас Вахмистра. — Готовь к выходным охоту. Поедем с Хлобыстенкой на шестьдесят третий.
— Сделаем, шеф! — довольно ответил Палыч.
Охоту он любил, любил все связанные с ней мужские веселые привычки: стопку водки на морозе, свежее мясо с дымком, русскую баню.
Замечтавшись, Палыч не заметил, что Вахмистр забыл отключить переговорник. Из пластмассовой коробки раздавались шорох перелистываемых бумаг, шумное дыхание Хозяина. ..
Палыч хотел было слегка кашлянуть, тактично напомнив шефу о его забывчивости, но в это время из кабинета Вахромеева послышался телефонный звонок. Хозяин снял трубку, ответил по своему обыкновению:
— Вахромеев слушает! Здравствуй, Сергей Вадимович! Как здоровье? Как творческие успехи?
Палыч напрягся: получалось, что он подслушивает. Сейчас кашлять было уже поздно, шеф будет недоволен… Лучше тихонько выйти из кабинета и сделать вид, что ушел сразу, никаких разговоров не слышал… Он уже начал подниматься, да вспомнил, как предательски скрипит чертов стул. Выходило еще хуже. Пришлось замереть и ждать удобного момента. А Вахмистр продолжал разговор, причем по тону его чувствовалось, что разговор этот ему неприятен, что неизвестный Сергей Вадимович сообщает какие-то скверные новости.
— Что, и никак этого молодого не осадить, да? Даже ты не можешь? Ну что я могу сказать… Ну, значит, придется… Хорошо… Как насчет Копылова?.. Почему не подходит кандидатура? А-а, согласен… Ну тогда Магомедов… Устраивает? Ну, лады, договорились… Спасибо за звонок.
Палыч сидел тише воды, ниже травы, чувствуя себя скверно оттого, что невольно пришлось подслушать разговор, да еще такой, в котором промелькнуло его собственное имя — Копылов. Ведь это он — Виктор Павлович Копылов…
В кабинете шефа послышался шум — Вахмистр вызвал секретаршу, попросил принести кофе. Воспользовавшись этим, Палыч тихонько выскользнул в коридор.
«Интересно, — думал он, направляясь в курилку, — куда это он мою кандидатуру прикидывал? И почему я не подошел, а Игорь Магомедов больше устроил?»
Палыч не знал, о чем шла речь. Он не хотел никакого другого назначения, его совершенно устраивала та работа, которой он занимался, да ничего другого он и не умел, но все же какая-то легкая обида, какая-то зависть к молодому референту Игорю Магомедову осталась в душе.
На следующий день Управление облетела потрясающая новость. Молодого референта Игоря Магомедова арестовали. Его взяли прямо в кабинете: в наручниках, как вора или убийцу, провели по коридорам, посадили в черную машину с мигалкой и увезли. В курилке муссировались самые невероятные слухи — то ли Игорь был замешан в отмывании криминальных денег, то ли через него его кавказская родня, а Игорь действительно был родом из Дагестана, собиралась провести аферу с фальшивыми авизо… Правда, вскоре возобладала более реалистическая версия: якобы Магомедов был связан с одной из крупных криминальных группировок — то ли «казанской», то ли «тамбовской» — и попал в поле зрения РУБОП… А в конце рабочего дня по Управлению, как шквал по океану, пронесся еще один слух, но теперь уже абсолютно достоверный. Магомедова везли в горпрокуратуру, и по дороге в машину с арестованным врезался КамАЗ. Никто из находившихся в машине не выжил: ни водитель, ни охрана, ни сам Магомедов. Водитель КамАЗа скрылся с места происшествия. Все были потрясены. Утром Игорь пришел на работу — аккуратный, хорошо одетый, перспективный молодой чиновник, а к концу дня ничего не осталось от его карьеры, от его жизни и от его доброго имени… Даже вывесить некролог в сложившихся обстоятельствах не решились.
Палыч пришел домой, выпил стакан «Синопской» водки, что позволял себе крайне редко, лег в свою одинокую постель. Но заснуть он не мог.
Что же это получается? Выходит, в том разговоре, который он невольно подслушал, решалась вовсе не судьба нового назначения. В том разговоре решали, кого из сотрудников Управления сдать, отдать прокуратуре, как кость псам, и более того — кого убить, не допустив человека до допроса и до суда… И Вахмистр, сука, не задумываясь, предложил сдать его, Палыча! Вся его многолетняя служба, вся его собачья преданность, все маленькие и большие услуги, которые он делал Хозяину, — ровно ничего не стоили в его глазах. Вахмистр мгновенно, в считанные секунды готов был приговорить Палыча к позору и смерти.
Несколько дней спустя Палыч стоял в Управлении возле лифта — нужно было подняться на шестой этаж в бухгалтерию. Мимо прошел Вахмистр. Палыч взгляд притушил, но когда шеф отошел, взглянул ему в спину так, что пиджак чуть не задымился. А когда отвел глаза, увидел рядом Евгения Ивановича Парамонова, молодого зама начальника Управления. Парамонов смотрел на него с интересом.
На следующий день Палыча снова вызвали в бухгалтерию. В лифте они оказались вдвоем с Парамоновым. Евгений Иванович достал из кармана плотный белый конвертик и вложил Палычу в боковой карман пиджака. Палыч удивился, но ничего не сказал. Достал конверт только дома. В конверте было пять сто долларовых купюр. Палыч задумался. Сложив два и два, он сделал кое-какие предположения: что именно нужно от него Парамонову. И не ошибся.
Через несколько дней снова пришлось подниматься на лифте. Увидев в коридоре приближающегося Парамонова, Палыч задержался, подождал Евгения Ивановича, пропустил его в лифт первым. Парамонов покосился на потолок лифта и чуть слышным свистящим шепотом проговорил:
— В семь часов возле Тучкова моста, у деревянного мостика рядом со стадионом.