Ему надо бы поменять «крышу» – у него всегда было в запасе по крайней мере две. Необходимы другая работа, документы – паспорт, удостоверение, продовольственные карточки, свидетельство о рождении… Придется опять рисковать. Проклятая миссис Гарден! Почему она не уснула пьяная, как обычно?
Час ночи. Фабер в последний раз окинул взглядом комнату. Он был уверен, что какие-то улики все равно останутся – отпечатки его пальцев по всему дому, да, собственно, сомнений в том, кто убийца, и не будет. Он не испытывал никаких сантиментов от того, что оставляет комнату, в которой жил последние два года, ибо никогда не считал ее своим домом. Своего дома у Фабера не было.
Он всегда будет думать об этой комнате как о месте, где взял себе за правило ставить на дверь задвижку.
Фабер погасил свет, взял чемоданы, спустился вниз и вышел в темноту.
Генрих II был удивительный король. В те времена, когда еще и в помине не было такого понятия, как «мимолетный визит», он курсировал между Англией и Францией с такой скоростью, что поговаривали о его связях с колдовскими силами – слухи, которые он по понятным причинам не пресекал. Где-то в 1173 году, в июне или в сентябре – в зависимости от того, какому источнику верить, – он прибыл в Англию и тут же вновь отправился во Францию. Это произошло так быстро, что визит навсегда остался тайной и о нем, по сути, не было никаких свидетельств. Лишь намного позже историки обнаружили записи о финансовых расходах в реестрах. В то время королевство подвергалось нападениям с двух сторон, оттуда, где правили сыновья Генриха, – из Шотландии и с юга Франции. Осталось, однако, неясным, в чем заключалась истинная цель визита Генриха II во Францию, с кем он встречался и почему все было проделано в тайне. Нет ответа и на самый главный вопрос – что дал визит.
Именно эта проблема волновала Персиваля Годлимана летом 1940 года, когда немецкая армада, словно косой, прошлась по французским пшеничным полям. Англичане при этом в полном замешательстве так поспешно ретировались из Дюнкерка, как вылетает пробка из бутылки.
Профессор Годлиман знал о средних веках больше, чем кто-либо другой. Его книга о знаменитой «Черной смерти»[3] во многом заставила по-иному взглянуть на историю средневековья; она стала бестселлером и была опубликована в «Пингвин букс».[4] Получив известность благодаря этой работе, Годлиман обратился к чуть более раннему и менее изученному периоду.
Однажды в Лондоне, прекрасным июньским днем, ровно в 12.30 секретарша вошла в кабинет и увидела, что Годлиман склонился над столом и внимательно изучает рукопись. Профессор усердно трудился над переводом каких-то латинских каракулей, делая пометки своим еще менее разборчивым почерком. Секретарша собиралась перекусить в садике на Гордон-сквер, поэтому торопилась. Она терпеть не могла пыльные комнаты и иллюминированные рукописи, от которых веет холодом и мертвечиной, – вечно нужно носить с собой целую связку ключей, и вообще все это похоже на склеп.
Годлиман стоял у аналоя, поджав ногу, как нахохлившаяся птица. На его лице отражался блеклый свет от свисавшего подсвечника – он вполне мог сойти за привидение монаха-летописца, охраняющее свой драгоценный труд. Девушка кашлянула в надежде, что на нее обратят внимание. Перед ней стоял невысокого роста мужчина около пятидесяти лет, с покатыми плечами, слабым зрением, в костюме из твида. Она знала, что он в здравом уме, с рассудком все в порядке, надо лишь «вытащить» его из средних веков. Секретарша опять кашлянула и громко произнесла:
– Профессор Годлиман!
Он оторвался от рукописи и, увидев девушку, улыбнулся. Теперь он был похож уже не на привидение, а на доброго рассеянного старичка.
– А, здравствуйте. – В его голосе прозвучало удивление, как будто он встретил своего соседа по дому посреди пустыни Сахары.
– Вы просили меня напомнить сегодня о ленче с полковником Терри в «Савое».[5]
– Да, да, знаю. – Он вынул часы из кармана и взглянул на них. – Если я собираюсь пройтись, то, пожалуй, пора отправляться.
Секретарша кивнула.
– Я принесла ваш противогаз.
– Вы так любезны! – Он улыбнулся, и она подумала, что профессор еще очень даже ничего… не старый.
Годлиман взял противогаз и спросил:
– Пиджак надевать?
– Утром он был вам не нужен. На улице тепло. За вами закрыть?
– Спасибо, спасибо. – Он сунул записную книжку в карман пиджака и вышел.
Секретарша оглянулась, передернула плечами и вышла вслед за ним.
* * *
Полковник Эндрю Терри был краснолицым шотландцем, тощим, как большинство заядлых курильщиков, с редкими темными волосами со следами бриллиантина. Годлиман увидел его сидящим за столиком в углу зала в «Савое». В пепельнице лежало три окурка. Полковник встал и протянул руку.
– Добрый день, дядюшка Эндрю, – по-семейному поздоровался Годлиман, ибо Терри действительно приходился ему дядей по линии матери.
– Ну как ты, Перси?
– Ничего, пишу себе книгу о Плантагенетах. – Годлиман сел за стол.
– Эти твои рукописи все еще в Лондоне? Ты меня удивляешь.
– Почему?
Терри зажег сигарету.
– Увез бы ты их куда-нибудь подальше от Лондона, от этих бомбежек.
– А что, действительно стоит?..
– Хм… Да добрая половина собраний Национальной галереи уже спрятана где-то под землей в Уэльсе и лежит себе целехонькая. Вот уж действительно, молодой Кеннет Кларк более расторопен, чем ты. Тебе, старина, тоже давно пора что-то предпринять. Не думаю, что к тебе ходит сейчас много студентов.
– Это уж точно. – Годлиман взял предложенное официантом меню. От напитков он отказался. Терри, напротив, даже не взглянул на меню.
– Нет, серьезно, Перси, почему ты торчишь в городе?
При этом вопросе глаза Годлимана прояснились, словно изображение на экране, когда настраивают фокус, – похоже, только сейчас он стал по-настоящему размышлять.
– Абсолютно нормально, когда город оставляют дети, национальные галереи, крупные институты, но я… это все равно, что бежать, как крыса, и пусть сражаются другие, в том числе и за твою жизнь. Конечно, логики здесь мало, но в таком вопросе куда важнее то, что подсказывает тебе сердце, а не логика.
Терри улыбнулся, как улыбается человек, не ошибшийся в своих догадках. Он не стал даже развивать тему и сразу перешел к меню.
– Боже, это ж надо. Послушай, как звучит – пирог «Лорд Вултон»!